Сезон крови - Грег Гифьюн

Я задумался, всегда ли она курила так много?

– Ты можешь себе представить жизнь, которая превратилась в бесконечный кошмар? Полагаю, мы все представляем, в какой-то мере, да? – Она подняла голову, глубоко затянулась, вытащила сигарету изо рта и выдохнула клуб дыма в мою сторону. – Но как можно описать зло? Как оно выглядит, какое оно на ощупь? Как описать темноту, как описать кислород? Я чувствовала, как… будто за нами, за мной наблюдали какие-то существа. – Она прищурилась. – И им нравилось то, что они видели.

В этот момент мне сильнее всего хотелось сбежать из этой квартиры, но я вцепился в край стола и остался на месте. Что если Джулия Хендерсон действительно сошла с ума? Что если мы оба сошли с ума?

– У него была палка, – продолжала она, теперь уставившись в стену за моей спиной. – Он что-то говорил, но я не могла разобрать слов. Слова были странными, потом я узнала, что это какая-то полузабытая древняя латынь. Но он говорил быстро, почти шепотом, а меня оглушило так, что все звуки становились то громче, то почти умолкали, и пока я лежала на земле, все то отдалялось, то возвращалось обратно – зрение, звуки, чувства… Но у него была палка, и, произнося эти странные слова и фразы, он что-то рисовал на земле рядом со мной. Торопливо чертил, процарапывал что-то на земле, как будто у него было не так много времени, словно ему надо было работать как можно быстрее, иначе ничего не выйдет. Я не видела, что он рисует, потому что не могла поднять голову. Я… пыталась, но не могла, только скосила глаза в ту сторону, видела его краем глаза. Но у меня появилось чувство… я почувствовала, как что-то вспухает вокруг нас, а потом и во мне, как… как зевок, рождается где-то в затылке, а потом это покалывание распространяется по всему телу, понимаешь, что… что я имею в виду? Ощущение было таким же, но только не приятным, не освобождающим и расслабляющим, а совсем наоборот. У меня в животе, где-то в кишках возникло такое чувство, какое бывает, когда вот-вот вырвет, или… ты когда-нибудь слышал скрежет тормозов посреди ночи? Когда ты лежишь в постели и слышишь скрежет снаружи и ждешь этого ужасающего звука удара, и когда он раздается, желудок вроде как скручивает – тогда у меня было примерно такое же ощущение. Только хуже. Куда хуже. А потом я услышала голоса, – продолжила она. – Сначала его, когда он лег на меня. Его дыхание, я… почувствовала его дыхание, и мне захотелось вырвать, мне хотелось, чтобы он слез, отстал от меня, но я не могла его остановить. А он продолжал говорить эти странные слова, и его голос звучал странно, как во сне, вот только… были и другие голоса. Голоса, полные муки, голоса людей, кричавших и завывавших от боли, все они крутились вокруг нас как смерч, они… – Она содрогнулась всем телом и еще раз жадно затянулась. – А потом я видела такое, что не должен видеть ни один человек. То, что мне никогда не стереть из памяти. Нечто непостижимое, неописуемое.

Как то, что видел я, когда женщина на заброшенной фабрике схватила меня за руку, – как будто через нее мне передались кровавые картины порока, вызванные прямиком из Ада.

– Судя по выражению твоего лица, ты думаешь, что я свихнулась, – сказала она.

– Нет, Джулия, я так не думаю. – Одна ее рука лежала на столе. Я осторожно протянул к ней руку и легонько коснулся ее пальцами. – Я вовсе так не думаю.

Она медленно убрала свою руку из-под моей, но, кажется, подумала, что я лишь пытался ее утешить, ничего более.

– Увидев такое, нельзя просто вернуться к обычной жизни. Собраться с силами и продолжать жить как ни в чем не бывало, как будто ничего не случилось. Сколько ни пытайся, отрицание просто не работает. Как неприятный запах, эти воспоминания не развеиваются. Они липнут, как пот к коже. И медленно, очень медленно, как пытка капающей водой, они сводят тебя с ума.

Я верил ей и боялся, что в ней я видел свое собственное будущее.

– Самое странное, – пробормотала Джулия, и ее взгляд снова стал отсутствующим, – что он и сам тогда казался напуганным, как будто еще не во всем был уверен, не знал, что́ у него есть и на что́ он способен. Как будто он выпустил джинна из бутылки, но еще не совсем научился им управлять, еще не все контролировал.

– Так что, он экспериментировал с… чем? С сатанизмом, с чем-то таким?

– С чем-то таким, – сказала она. – Все не так просто, как люди думают.

– Что не так просто?

– Добро, зло – все. – Джулия отодвинула стул, встала и указала сначала на книгу на столе между нами, потом на кресты на окнах. – Это мой мир и моя вера, поэтому они меня защищают. С того дня я читала и изучала все, что могла, но до сих пор знаю только то, что в нашем мире существует некая сила, от которой невозможно отмахнуться, как от неприятного сна. Она преодолевает все границы, для нее не имеют значения возраст, раса, пол или культура. Но существует и положительная энергия, добро, только его надо отыскать. Зло всегда рядом, как верный товарищ, понимаешь? Оно всегда здесь, всегда под рукой, выжидает, искушает. Злу нужно только согласие. Не нужно никаких жертв, не нужно ни от чего отказываться – только согласиться, принять его. Добро тоже рядом, но найти его немного сложнее, нужно копнуть немного глубже, чтобы его отыскать. Добро требует, чтобы мы взглянули за пределы себя, и оно требует жертвы, осознания чего-то более величественного и значительного, чем мы сами. – Джулия отошла к раковине, швырнула сигарету в раковину и включила воду. Затушив окурок, она повернулась и облокотилась о край раковины, глядя на меня печальными выразительными глазами. – И удержаться рядом с ним куда труднее.

– Ты видела его после этого? – спросил я.

– Я вижу его каждый день. Каждую ночь. Каждый раз, когда закрываю глаза. Каждый раз, когда мои мысли разбегаются, они приводят меня к нему. К маленькому слабому мальчишке в лесу. – Она покачала головой, как будто рассеивая сумрачный гипнотический туман, который окутывал ее прежде. – Думаю, прошло не так много времени, прежде чем он перешел на следующий уровень. Я знала, что с течением времени, по мере того как он погружался все глубже, того, что он сделал со мной, было уже недостаточно. До меня он, скорее всего, сделал и другие шаги. Может, мучил животных, издевался над соседскими детьми, Бог знает, что еще, и только потом взялся за меня. После этого следующим шагом было убийство. Я знала, что рано или поздно начнут появляться трупы. И чем больше я исследовала, чем больше я читала и пыталась разузнать, чем был Бернард и в кого он постепенно обращался – в кого он рано или поздно должен был обратиться, – тем больший смысл все это обретало. Почитай газеты, посмотри сводки новостей: во всех происходящих преступлениях есть нечто общее, и эта общность существует с начала времен. Думаешь, все это случайность?

– Не знаю, – сказал я. – Но даже если все это не… не люди, которые ведут себя как…

– Люди?

– Да.

– Ты думаешь, что я из числа добрячков, которые верят, что никто ни за что не в ответе? Я что, похожа на дуру, Алан? Ты думаешь, я сносила – и сношу до сих пор – кошмар собственной жизни благодаря вере в то, что все вокруг невинны, всего лишь марионетки некоего всемогущего зла, от которого никто не может защититься? Меня заставил Дьявол, да? Меня заставил Дьявол.