Моя маленькая слабость - Юлия Гетта

– Только не реви, – со стоном прошу я, утыкаясь лбом в её макушку и закрывая глаза.

– Не буду, – отзывается она шёпотом.

– И не гони меня больше.

– Не буду.

Обнимаю её крепче. Удобнее перехватываю за лопатки и под коленями, малышка практически ничего не весит. Кажется, она стала ещё тоньше и легче с нашей последней встречи.

Выходим в прихожую, где тут же вспыхивает яркий свет, больно резанув по успевшим отвыкнуть от него глазам.

– Вы кто такой?! Куда вы её понесли?! – выкрикивает Таина мать, преграждая нам путь и придерживая на груди порванный халат.

– Мама, всё в порядке, это мой… друг. Он отвезёт меня в больницу, – отвечает вместо меня Тая.

36

Бережно устраиваю светлячка на переднем пассажирском сидении своего автомобиля, пристегиваю ремнем безопасности. Сам сажусь за руль и на всех парусах рву когти к Никитину в клинику. По дороге звоню ему, вытаскиваю из постели, прошу приехать, посмотреть Таю лично. Может, зря паникую, но иногда лучше перебдеть.

Поговорив с другом по громкой связи, отключаюсь, а Тая вдруг приподнимается со своего места и приникает щекой к моему плечу, нежно обнимает обеими руками за предплечье. Бросаю быстрый взгляд на её лицо – по губам блуждает слабая улыбка, глаза закрыты. И дышит так тяжело.

– Тебе плохо? – спрашиваю я, наклоняясь к малышке и касаясь губами её горячего, как печка, лба.

– Нет, – тихо отзывается Тая, не размыкая век. – Мне хорошо… Очень хорошо…

И кошкой ластится ко мне, трётся щекой о грубую ткань моего пальто.

Я с тревогой смотрю на свою девочку – бредит уже от жара, что ли. Вдавливаю педаль газа сильнее.

В клинике нас встречают едва ли не на парковке. Никитин дал распоряжение своим подчиненным вытащить каталку, как из операционной, на которую мне предлагают уложить мою драгоценную ношу. Ловлю себя на раздражении от этой просьбы – я бы лучше сам отнёс Таю куда нужно. Мне так нравится держать её в руках. Но, скрипя зубами, опускаю светлячка на кушетку.

Поднимаемся в приёмный покой. У Таи берут кровь, измеряют температуру, давление, цепляют какой-то датчик на палец. Вскоре появляется Илья, входит в кабинет, накидывая на плечи халат.

– Здравствуй, Костя, – жмёт он мне руку. – Здравствуй, Таечка. Ну что с тобой опять приключилось?

И что-то так корёжит меня от этого ласкового тона, обращенного к моей девушке. Да ещё это его «Таечка». Что за хреновы любезности, спрашивается? Проще общаться нельзя? Но я молчу.

– Здравствуйте, Илья Сергеевич. Да вот, заболела, – скромно улыбается Никитину светлячок.

А меня так это бесит. В следующий раз поедем в другую клинику, не хватало ещё, чтобы эти двое подружились на мою голову. У Ильи, как ни крути, рожа посмазливее моей будет. Женщины на него всегда гроздьями вешались. Если светлячок западёт на моего друга, я не переживу.

– У тебя и раньше так часто со здоровьем проблемы возникали, или это началось после знакомства с Костей? – шутит Илья, с коварной ухмылкой косясь на меня. – А то я уже переживаю.

Мне чего-то так сильно захотелось ему всечь.

– Ну как вам сказать, – расплывается в улыбке Тая, тоже бросая на меня хитрый взгляд.

Ничего не пойму. Она со мной сейчас заигрывает или с ним? Как бы там ни было, мне всё это нихрена не нравится.

– Ты Шерлок Холмс или врач? – зло бросаю я, обращаясь к Никитину. – У девушки температура под сорок, а ты тут лясы точишь. Лечи давай.

– Не нужно так волноваться, Костя, – усмехается Никитин. – Вылечим твою девушку. Только ты её потом, смотри, береги.

Ты допиздишься – хочется мне ответить ему. Но при Тае заматериться не решаюсь. Обещал ведь.

– Илюха, работай уже…

– Да работаю, работаю, – усмехается друг, отворачиваясь к сидящей на кушетке Тае. – Давай посмотрим твоё горло. Открой рот, скажи «А». – Достаёт из нагрудного кармана одноразовую деревянную лопатку, рвёт упаковку на ней и засовывает этот предмет одним концом моей малышке в рот.

Я, сложив руки крест-накрест на груди и склонив голову набок, со стиснутыми зубами наблюдаю за этой картиной. Которая, блять, кажется мне до неприличия интимной, даже эротичной!

С губ срывается смешок.

Забавно. Ревную. Как идиот ведь. На ровном месте. К врачу. К другу.

Но как же меня дико бесит, что он суёт ей эту палку в рот! Это, блять, мой рот! И только я имею право что-то в него совать!

Только оказывается, я ещё рано взбесился. Самое интересное начинается, когда Никитин достаёт из бокового кармана халата стетоскоп и просит Таю задрать наверх кофту пижамы, чтобы послушать легкие.

Кажется, у меня в эту минуту пар начинает валить из носа, как у того быка с корриды. Я очень люблю Никитина, но мысль о том, что он будет пялиться на грудь моей девушки, прикрытую одним только бюстгальтером (да ещё и, вполне возможно, полупрозрачным бюстгальтером), заставляет меня испытывать очень разрушительные эмоции.

Однако Тая кофту задирать не спешит, мнется, робко поглядывая на меня. Сначала не могу понять, в чём дело, но потом до меня резко доходит. Нет никакого бюстгальтера. Она ведь в пижаме. И мягкие очертания груди под тканью красноречиво подтверждают мою догадку.

– Не надо ничего поднимать, – рычу я волком на Илью. – Так слушай.

Чертов Никитин, сам не видит, что ли, что без белья девушка?

Нет, он ещё оглядывается на меня и беззвучно ржет. Всё видел этот камиказде, блять. Но хоть молчит, никаких замечаний дебильных больше не отпускает. Чувствует, наверное, что я далеко не в игривом настроении сейчас нахожусь. И послушно обследует Таю стетоскопом через пижаму.

– Ну что ж, дыхание у тебя чистое, горло тоже, – заключает друг, закончив осмотр и убирая стетоскоп обратно в карман. – Значит, воспаление где-то внутри. Дождемся анализов, завтра картина должна проясниться. А пока определим тебя в палату, примешь жаропонижающее и ложись спать.

– Хорошо, спасибо, – доверчиво соглашаясь, кивает Тая.

– Анализы мы можем подождать и дома, правда? – вклиниваюсь я в их диалог.

– Пока диагноз неизвестен, я бы оставил Таю у нас под наблюдением. Слишком высокая температура, – возражает Никитин.

Я подхожу к нему на расстояние вытянутой руки, смотрю в глаза недобро.

– Значит, хочешь оставить Таю у себя? На ночь?

– Ну да, – пожимает плечами Илья. – А что тебя смущает? Это вроде уже не впервые происходит.

Да, не впервые. И да, раньше меня ничего не смущало, но теперь… всё как-то изменилось. Теперь меня смущает всё. Особенно твоя ехидная смазливая морда, Никитин.

– Ты можешь остаться тоже, если Тая