Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе - Амброз Бирс

В этот момент снаружи хлынул дождь, и я понял, что дороги стали непроходимыми; но, нервничая от нетерпения, я решился еще на одну попытку. Осторожно пройдя к дивану, я обратил внимание на обрывок газеты и, к своему невыразимому разочарованию, прочел: «Различные племена, проживающие на Внутренних Территориях, ведут ожесточенные военные действия».

Эти слова могли относиться и к Америке, но я не мог рисковать, строя догадки. Я пошел в обход мимо ведерка для угля и с трудом протиснулся вдоль буфета. Все это заняло так много времени, что моя трубка мрачно потухла, и я пошел обратно к камину, чтобы взять с каминной полки спички. После этого я подошел к столу, сел, взял перо и разложил бумагу между собой и чернильницей. Было поздно, и нужно было что-то делать. Написав знакомое слово «уййййй», я поймал общительного таракана, насадил его на булавку и прикрепил в центре слова. В этот величайший миг я почувствовал желание пасть ему на грудь и покрыть его поцелуями, но, по опыту зная, что тараканы не годятся в пищу, я сдержался. Приподняв шляпу, я сказал:

– Доктор Дедвуд, я полагаю?

Он не стал этого отрицать!

Видя, что он плохо себя чувствует, я дал ему немного сыра и слегка его приободрил. После того, как он пришел в себя, я обратился к нему:

– Скажите мне, правда ли, что Риджентс-канал впадает в озеро Мичиган, откуда течет вверх к Омахе, как рассказывал Птолемей, а оттуда по спирали в Мельбурн, где впадает в дельту Ганга и становится притоком Альберта Никарагуа, как считает Геродот?

ОН НЕ СТАЛ ЭТОГО ОТРИЦАТЬ!

Остальное уже известно публике.

В городе Альгаммон жил принц Чампу, безумно влюбленный в леди Капиллу. Она отвечала ему взаимностью – втайне.

В том, что касается волос, леди Капилла была одарена сверх всякой меры. Ее коса была такой невыносимо длинной, что леди наняла двух пажей, которые должны были носить ее волосы, когда она выходила из дома; один шел в нескольких ярдах позади, второй нес самый конец косы. Их звали Дан и Вирсавия[30].

Помимо платы слугам и расходов на макассаровое масло, обладание этими роскошными волосами было в целом финансово невыгодным: на рынке волос царило оживление, а ее волосы представляли собой большой лежащий без дела капитал. Волосы были источником ее раздражения и недовольства еще по одной причине: все молодые мужчины в городе были страстно в нее влюблены и устраивали потасовку ради возможности получить локон с ее головы. Они редко беспокоили Дана, но шедшему на большом отдалении Вирсавии приходилось несладко: он подвергался постоянным набегам и пользовался бешеной популярностью.

Картинка, которую я нарисовал, чтобы проиллюстрировать эту историю, не покажет вам этих стычек. Мое перо наслаждается грохотом битвы, но мой мирный карандаш любит изображать сцены, о которых мне что-нибудь известно.

Несмотря на то, что леди Капилла не желала ответить взаимностью на страсть Чампу-мужчины, она была не против спокойных бесед с Чампу-принцем. В ходе одной из таких бесед она сидела и слушала его тщательно отрепетированные и весьма артистичные признания, а ее коса в это время свисала в окно. Внезапно она прервала его:

– Мой дорогой принц, глупо просить моего сердца; но я не злюка – вы получите локон моих волос.

– Неужели вы считаете, – ответил на это принц, – что я настолько жалок, что приму один драгоценный камень из этой прекрасной короны? Признаю, мне очень нравятся ваши волосы, но лишь потому, что растут они на вашей прекрасной голове. Если разрушить связь между ними, я буду ценить волосы не больше, чем отрезанный коровий хвост.

Мне это сравнение кажется очень тонким, однако вкусы бывают разные, и леди Капилле оно совершенно не понравилось. Она в негодовании поднялась и пошла прочь; ее коса потащилась за ней через окно и, так сказать, постепенно завершила беседу. Принц Чампу понял, что упустил свой шанс, и решил исправить ошибку. Он немедленно состряпал приказ Вирсавии отрезать тридцать ярдов[31] волос в качестве локона на память. Исполнять этот приказ он отправил делового партнера, так как сам принц имел обыкновение проводить свой досуг, занимаясь парикмахерскими делами в отдаленной части города. Вначале Вирсавия отнесся к приказу скептически, но когда увидел, что он написан настоящими чернилами, его сомнения рассеялись, и он отрезал требуемое количество волос.

Партнером Чампу был придворный цирюльник, вдвоем с которым принц сумел создать странное масло для волос, благодаря чему эта парочка сделала лысыми головы всех мужчин-аристократов во дворце. Создав таким образом спрос, они принялись изготавливать прекрасные парики из утраченных леди Капиллой локонов и продавали эти парики с огромной прибылью, так что им удалось выйти из этой истории с хорошим доходом.

Было известно, что леди Капилла, которая после предполагаемого убийства Вирсавии заперлась и жила как отшельница, стала вновь появляться в обществе, и в ее честь устроили грандиозный бал. Вся знать, богачи и высший свет Альгаммона собрались в ратуше. В разгар пира и танцев, когда в комнатах стало жарко и гости бурно потели, снаружи послышался стук колес, и все присутствовавшие мгновенно затихли в ожидании. Танцующие прекратили кружиться по комнате, а джентльмены столпились у двери. Когда леди Капилла вошла, все инстинктивно разделились на две шеренги, и она пошла между ними, а за ней тянулась ее коса. Когда конец ее косы появился в зале, парики двух джентльменов, стоявших ближе всего к дверям, соскочили с их голов, чтобы присоединиться к родному племени. Спеша схватить свои парики, джентльмены быстро наклонились вперед, и их сияющие лысины столкнулись друг с другом с такой силой, что раскололись словно яичная скорлупа. Парики следующей пары повели себя таким же образом, и в попытке вернуть их эта пара погибла той же смертью. С каждым шагом, который делала леди Капилла, – бум! хрясь! – стукались друг об друга две головы. Через три минуты в гостиной остался всего один живой мужчина. Он оказался лишним, а напротив него стояла дама, так что он просто врезался головой ей в живот, заставив ее сложиться пополам.

Было весело смотреть, как леди Капилла плывет в замысловатом танце, а все эти парики пытаются найти свое прежнее место в ее косе.

Примерно в середине XV века в Черном Лесу жила хорошенькая, но немодная молодая девушка по имени Симпрелла Вискиблот. Первая часть имени принадлежала только ей, а фамилию она делила с отцом. Симпрелла была самой красивой девушкой XV века, которую я когда-либо видел. У нее были цветные глаза, цвет лица, волосы и две очень похожие друг на друга губы, которые частично прикрывали большое количество зубов. Она была одарена парой ног, которые было принято носить в то время; ноги эти поддерживали тело, к которому свободно, на принятый в ее стране манер, крепились руки – в таком количестве, которое ей было необходимо, поскольку ей не нужно было держать младенца. Но все это очарование было лишь объективным поводом для применения отцовской дубинки, ибо отец Симпреллы был суровым бесчувственным человеком, который совершенно не жалел свою дубину. Он принимался работать ею с раннего утра и продолжал так весь день, а когда дубина уставала от тяжелого труда, он не награждал ее постоянной работой, а жестоко отбрасывал в сторону и брал новую. Вряд ли стоит удивляться, что девушка, с которой так обращаются, была вынуждена прибегнуть к безумному средству – то есть влюбиться.