Проблема с миром - Джо Аберкромби

Ишер поднял брови и беспомощно развел руками, словно говоря: «Я ведь вас предупреждал». Позади него, на одном из гигантских витражей, Открытый совет поднимался в едином порыве против тирании Морлика Безумца – и все потому, что у Арнольта достало храбрости выступить первым, в одиночку.

– Терять свое время? – повторил Лео в полный голос.

Может быть, все остальные в Открытом совете были слишком малодушны, чтобы сказать в открытую то, что было очевидно для всех, но Молодой Лев никогда не был трусом!

– Терять свое время?! – заорал Лео, вскакивая на ноги.

Проклятье, чертова нога! Боль была такая, словно ее заново проткнули мечом, и Лео едва не упал. Ему пришлось схватиться за спинку скамьи, чтобы удержаться на ногах. Оповеститель ударил жезлом в пол, призывая к порядку:

– Открытый совет предоставляет слово…

– Все знают, кто я такой, черт побери! Это… это…

Лео не мог найти слов. Все взгляды обратились к нему. Все люди в этом огромном зале смотрели на него. Это было необходимо сделать. Ради его отца. Ради его страны.

– Это просто позор!

* * *

– Что он делает? – пробормотала Савин.

Дамы вокруг нее облепили ограждение, уставившись вниз; их глаза сияли, веера порхали, словно возбужденные бабочки. Представление почище чем в театре – и совершенно бесплатно!

– Я ничего не смыслю в законах! – провозгласил Лео, и его инглийский акцент сделался особенно заметным. – Однако… даже я могу сказать, что это пародия на правосудие!

Савин наблюдала за ним с растущим ужасом. Человек, знающий, что он ничего не смыслит в законах, должен также понимать, что во время суда ему следует держать свой треклятый рот на замке! Однако Молодой Лев был не из тех людей, кто держит рот закрытым.

– Мой отец, – проревел он еще более разъяренным и срывающимся голосом, – всегда говорил мне, что правосудию Союза завидует весь мир!

Орсо, нахмурившись, посмотрел вверх, в сторону галереи для публики. Таким рассерженным Савин не видела его никогда в жизни. Она отпрянула от ограждения, думая о том, что, возможно, ее отношения с этими двумя мужчинами могли послужить к усугублению ситуации. Впрочем, с усугублением ситуации Молодой Лев отлично справлялся и без ее помощи.

– Друзья мои, я просто в ужасе! Не где-нибудь, а здесь, в Круге лордов! Признания, вытащенные под пыткой? Что это, правосудие Союза или гуркская тирания? Стирийское коварство? Дикость северян?

– Вот именно! – прошипела неподалеку от нее леди Веттерлант, охваченная свирепым восторгом. Из рядов лордов послышалось несколько громких одобрительных выкриков – их даже почти можно было назвать общей поддержкой. Ишер тихо съежился на своем месте, чопорно поджав губы и позаботившись о том, чтобы оставить как можно больше пустого пространства скамьи между собой и Лео.

– Я хотел бы предупредить лорда-губернатора, чтобы он осторожно выбирал свои следующие слова, – прорычал отец Савин, и она поняла, что полностью с ним согласна.

Представитель делегации Инглии дергал Лео за край куртки, тщетно пытаясь заставить его сесть, но Лео гневным шлепком отбросил его руку.

– Да сядь ты, идиот чертов! – выдавила Савин сквозь стиснутые зубы, крепко сжимая бортик ограждения.

Однако Молодой Лев не собирался садиться.

– И вы называете себя верховным судьей? – проревел он, обращаясь к Брюкелю. Одной рукой он опирался на спинку скамьи, второй крепко сжимал раненое бедро. – Это никакой не суд!

– Ваша светлость, – прорычал Орсо, – я должен попросить вас вернуться на свое место…

– А я отказываюсь! – рявкнул Лео, брызнув слюной. – Для всех яснее ясного, что вы не можете судить этого человека по чести и совести! Вы не более чем марионетка Закрытого совета!

Можно было буквально видеть, как у людей распахнулись рты. Какая-то дама прижала ладонь к губам. Еще одна ахнула. Еще одна издала нечто вроде недоверчивого смешка.

– О нет, – выдохнула Савин.

* * *

Орсо всегда считал себя самым беззлобным человеком в Союзе. Он плыл по жизни, не обращая внимания на презрительные взгляды, на частые оскорбления, на непристойные слухи – большинство из которых, если на то пошло, были более или менее справедливыми. Он никогда не предполагал, что вообще обладает способностью выходить из себя.

Но, возможно, просто до сих пор ему было не на что сердиться.

Трудно сказать, что сыграло наибольшую роль – постоянное разочарование его царственного положения, закоренелая враждебность всех находящихся в зале, неприкрытое бесстыдство Веттерланта, двуличность и увертки Ишера, наивная дерзость Брока или грядущее бракосочетание Савин, – но в сочетании все эти вещи привели к чувству такой всеобъемлющей ярости, какой он не испытывал никогда в жизни.

– Полковник Горст, – выдавил Орсо с трудом, поскольку у него так сдавило горло, что он едва мог говорить. – Удалите лорда Брока из зала.

* * *

Без намека на эмоции на массивном, неподвижном лице Горст двинулся по мозаичному полу в сторону Лео.

Открытый совет не поднялся в едином порыве, как сделал это, поддерживая Арнольта в легенде. Может быть, тот говорил убедительнее, чем Лео. Или Морлик был более безумен, чем Орсо. Или просто людские принципы настолько засалились, что норовили выскользнуть из рук в самый неподходящий момент. А может быть, в легенде просто все наврали. Как бы там ни было, все глазели на него, но ни один зад не покинул своего сиденья.

Лео неловко отступил назад и едва не упал через скамью, скривившись от боли, пронзившей ногу.

– Погодите-ка, постойте ми…

Горст ухватил Лео за отвороты мундира.

Однажды, еще мальчишкой, он купался в море неподалеку от Уфриса, и внезапно нахлынувшая волна сбила его с ног и потащила за собой. Он барахтался изо всех сил, но течение неумолимо несло его на скалы. Беспомощный, Лео оказался во власти природной стихии, гораздо более могучей, чем он мог представить возможным.

Сейчас, когда Бремер дан Горст стащил его со скамьи, он испытывал похожие чувства. Сила этого человека превосходила всякое правдоподобие. Казалось, он может вышвырнуть Лео из зала одним броском. Горст повел его вверх по проходу между скамьями Круга лордов, через цветные лужицы света, мимо глазеющих лордов. Лео беспомощно спотыкался о ступеньки, путаясь в портупее своего плохо сбалансированного памятного меча.

– Да иду я, иду! – выкрикнул Лео.

С тем же успехом он мог пытаться спорить с приливом. По-прежнему бесстрастный, Горст выпихнул Лео из зала, протащил через вестибюль и вывел из здания Круга лордов на дневной свет, в конце концов с преувеличенной бережностью усадив возле статуи Казамира Стойкого. Лео ощущал то же чувство благоговейного трепета и облегчения, как в тот раз, когда море наконец выбросило его на пляж возле Уфриса – разве что сейчас он уже не был мальчиком и неловкость его положения усугублялась увечьем.