Святые и порочные - Збигнев Войцеховский

Один из лидеров левого крыла кадетской партии, депутат Государственной Думы первого созыва (1906), оппозиционный политик В.П. Обнинский в своем изданном незадолго до Первой мировой войны сочинении «Последний самодержец» (оказавшемся пророческим хотя бы в плане названия) утверждал, что Николай, осознав весь объем и сложность обязанностей монарха, «одно время упорно отказывался от престола», но был вынужден уступить требованию Александра III и «подписать при жизни отца манифест о своем вступлении на престол».

Возможно, что так оно и было – ведь никто не отрицает, что Николай отличался здравым и ясным умом и в состоянии был признать, что существенно уступает отцу как государь. Но судьба не оставила ему выбора. Георгий, который был младше его на три года, был слаб здоровьем, практически неизлечимый тогда туберкулез не оставлял ему шансов на долгую жизнь. Михаилу и вовсе в год смерти отца исполнилось шестнадцать, и он рассматривался разве что как «запасной игрок». И то если судьба не подарила бы Николаю сына.

Но я забегаю вперед.

Неизвестно, как бы сложилась судьба России и ее последнего императора, не угоди поезд Александра III в то злополучное крушение в 1888 году. То, что спасая своих попутчиков, император до прибытия спасателей держал на своих плечах обвалившуюся крышу вагона, изрядно подорвало его здоровье и сократило отпущенный ему срок – он не дожил до 50-летия всего несколько месяцев. Согласитесь, не запредельный возраст даже для того времени, особенно для человека, ведущего достаточно здоровый образ жизни и могущего рассчитывать на самую лучшую медицину своего времени – Александр III вполне мог прожить еще лет 15–20, а то и больше, если бы не болезнь. Попробуйте представить себе, как бы повернулась история России, если бы он дожил до того же 1913 года… Но этому не суждено было случиться. Возможно, еще и предчувствие скорой кончины вынудило императора дать согласие на брак Николая и Алисы Гессенской.

Увы, простодушие Николая в сочетании с его верой в свое высокое предназначение порой давало жутковатые результаты. Как еще воспринимать, простите, его поспешную свадьбу с Алисой – с момента похорон Александра III прошло всего лишь две недели. Молодому царю, похоже, было наплевать, что его жена входит в семью «за гробом» – а ведь это была очень дурная примета для русского человека. Не прошло и двух лет, как коронационные торжества повлекли за собой Ходынскую катастрофу. Об этой трагедии написано немало, поэтому я не буду уделять внимания ее жутким подробностям. Достаточно упомянуть, что в давке, случившейся ранним утром 18 мая 1896 года, погибло только по официальным данным почти 1400 человек, не говоря уже о примерно равном числе покалеченных. Возможно, избежать этого ужаса было выше сил императора. В конце концов, организацией народных гуляний Николай лично не занимался. Но я не на это хочу обратить внимание, а на то, как повел себя свежеиспеченный «хозяин земли Русской», когда ему и его дяде Сергею Александровичу (московскому губернатору – то есть безусловно ответственному за халатную организацию торжеств) доложили о случившемся.

Он ни на шаг не отступил от прежней программы торжеств. В 14 часов император прибыл на Ходынское поле. За несколько часов поле было очищено от всех следов утренней драмы. Ни стонущих раненых, ни мертвых тел, ни даже разбитых торговых палаток не осталось. Играл оркестр, императора встречало громовое «ура». Многие в окружении царя ожидали, что назначенные на вечер торжественный прием в Кремлевском дворце и бал у французского посла если и не будут отменены, то, по крайней мере, пройдут без участия императорской четы.

Однако Николай (поразив даже своего дядю) высказался в том ключе, что хотя случившееся на Ходынке – это величайшее несчастье, но это не должно омрачать праздника коронации. И появился и во дворце, и в посольстве. Более того, он танцевал с женой посланника, а императрица – с самим французским посланником.

На следующий день, впрочем, Николай с супругой и дядей-губернатором посетил Мариинскую больницу, где разместили раненых. Мария Федоровна, вдовствующая императрица, разослала по больницам тысячу бутылок вина для получивших наиболее тяжелые увечья – из того, что осталось в кремлевских погребах после продолжавшихся три недели балов и банкетов. Николай, вдохновленный примером матери, в порыве милосердия и чувства вины повелел выдать каждой осиротевшей семье по тысяче рублей – полагая, что погибло не больше сотни человек. Когда же выяснилось, что счет жертв идет на тысячи, император поостыл и негласно приказал уложиться в уже выделенную сумму в 90 тысяч рублей. «Счастливчикам» выдали от 50 до 100 рублей, многие и вовсе не получили ничего. Московская городская управа умудрилась «откусить» от царских щедрот 12 тысяч на погребение жертв, которых не могли похоронить родственники. И это притом что коронация обошлась казне в 100 миллионов рублей – на нужды народного просвещения в тот год во всей империи было потрачено втрое меньше. Царская семья не потратила ни копейки из своих собственных средств ни на торжества, ни на помощь жертвам. Сергей Александрович был «наказан» назначением еще и командующим войсками Московского военного округа. Обер-полицмейстер Власовский был отправлен в отставку с пожизненной пенсией в 3000 рублей (немалые по тем временам деньги), аналогичному «наказанию» подвергся его помощник.

Ранее, а именно 17 января 1895 года, выступая в Зимнем дворце перед депутациями дворянства, земств и городов, прибывших «для выражения их величествам верноподданнических чувств и принесения поздравления с бракосочетанием», Николай произнес речь, с одной стороны, благосклонно принятую консервативной частью общества, с другой – рассеявшую надежды либеральной интеллигенции на возможность конституционных преобразований сверху (и тем самым давшую толчок для новой волны революционной агитации).

Однако не все было плохо. Экономика России при Николае переживала устойчивый рост (расширялась добыча нефти в Баку и Грозном, добыча угля в Донбассе и Кузбассе, всего за десять лет протяженность железных дорог в России почти удвоилась), был установлен золотой стандарт рубля. В январе 1897 года прошла первая Всероссийская перепись населения. Благодаря Николаю состоялись Гаагские мирные конференции 1899 и 1907 годов, в ООН до сих пор стоит его бюст и хранится текст его Обращения к державам мира о созыве первой Гаагской конференции.

Экспансия России на Дальнем Востоке и особенно в Восточном Китае, на который претендовала Япония, привела к обострению отношений. Возможно, Николай действительно предвидел эту войну, однако Россия оказалась к ней не готова. После ряда сражений последовала цепь поражений и потерь – в декабре 1904 года генерал Стессель сдал Порт-Артур (и не был за это ни снят с должности, ни, тем более, лишен звания и наград), в марте 1905 года последовал разгром русских войск под Мукденом, в мае – Цусимское сражение на море, окончившееся гибелью 2-й Тихоокеанской эскадры (половина эскадры потоплена, часть захвачена, часть интернирована; до Владивостока дошли только 4 корабля; потери русского флота убитыми превысили 5 тысяч человек). Фактически это означало перелом в войне и поражение России.

Но вот что говорил К.Н. Рыдзевский о реакции царя на сдачу Порт-Артура: