Аналитическая психология - Карл Густав Юнг

269 Цель индивидуации есть не что иное, как избавление самости от персоны, с одной стороны, и суггестивной власти первообразов с – другой. Из того, что было сказано в предыдущих главах, должно быть ясно, что означает персона с психологической точки зрения. Но когда мы обращаемся к другой стороне, а именно к влиянию коллективного бессознательного, мы обнаруживаем, что оказываемся в темном внутреннем мире, понять который гораздо сложнее, чем психологию персоны, доступную каждому. Все знают, что подразумевается под выражениями «принять официальный вид» или «играть социальную роль». С помощью персоны человек пытается выглядеть так или иначе, прячется за маской или даже может использовать определенную персону как баррикаду. Таким образом, проблема персоны не должна вызывать больших интеллектуальных затруднений.

270 Однако совсем другое дело – описать на общедоступном уровне те тонкие внутренние процессы, которые наводняют сознательный разум с такой суггестивной силой. Возможно, мы можем лучше всего изобразить эти влияния на примерах психического заболевания, творческого вдохновения и религиозного обращения. Самый замечательный отчет о такой внутренней трансформации, взятый, так сказать, из жизни, можно найти в «Отце Кристины Альберты» Г. Уэллса[136]. Изменения подобного рода описаны в прекрасной книге «L’Hérédo» Леона Доде. Обширный материал содержится в труде Вильяма Джемса «Многообразие религиозного опыта». Хотя во многих случаях такого рода налицо определенные внешние факторы, которые либо непосредственно обуславливают изменение, либо служат поводом к нему, внешний фактор не всегда обеспечивает достаточное объяснение таких изменений личности. Мы должны признать, что они также могут возникать из-за субъективных внутренних причин, мнений, убеждений, в которых внешние стимулы не играют никакой или почти никакой роли. При патологических изменениях личности это можно даже назвать правилом. Исключения составляют случаи психоза, которые представляют собой несомненную и простую реакцию на некое удручающее внешнее событие. Следовательно, для психиатрии существенным этиологическим фактором является наследственная или приобретенная патологическая предрасположенность. То же самое, вероятно, справедливо и для большинства проявлений творческой интуиции, ибо вряд ли можно предполагать сугубо каузальную связь между падающим яблоком и теорией всемирного тяготения Ньютона. Аналогичным образом все религиозные конверсии, которые не могут быть прослежены непосредственно к внушению и заразительному примеру, основаны на независимых внутренних процессах, кульминацией которых становится изменение личности. Как правило, эти процессы поначалу носят сублиминальный, то есть бессознательный, характер и достигают сознания только постепенно. Однако момент вторжения может быть весьма внезапным, так что сознание мгновенно наполняется крайне чужеродными и, по-видимому, совершенно неожиданными содержаниями. Именно так это видит обыватель и даже сам участник этого процесса, но опытный наблюдатель знает, что психологические события никогда не бывают внезапными. В действительности это вторжение готовится в течение многих лет, часто половину жизни, и уже в детстве можно обнаружить самые разные признаки, которые более или менее символическим образом указывают на будущее патологическое развитие. Мне вспоминается, например, один душевнобольной, который отказывался от любой пищи и доставлял необычайные трудности в связи с необходимостью кормить его через нос. На самом деле, чтобы ввести зонд, требовалась анестезия. Пациент обладал удивительной способностью заглатывать свой язык – факт, который в то время был для меня совершенно новым и неизвестным. В один из периодов ясного сознания он рассказал мне следующую историю. Будучи мальчиком, он часто размышлял о том, как можно покончить с собой, даже если будут предприняты все возможные меры, чтобы ему помешать. Сначала он попытался сделать это, задержав дыхание, но обнаружил, что в полусознательном состоянии автоматически начинает дышать снова. Поэтому он отказался от этой затеи и подумал: возможно, все получится, если он откажется от еды. Эта фантазия вполне удовлетворяла его до тех пор, пока пищу не стали подавать через нос. Он задумался, как можно перекрыть и этот канал, и придумал прижимать язык к задней стенке горла. Сначала у него ничего получалось, но он регулярно тренировался, пока, наконец, не научился проглатывать язык почти так же, как это иногда случается во время анестезии. По всей видимости, в его случае это происходило за счет искусственного расслабления мышц у корня языка.

271 Таким странным образом мальчик подготовил почву для будущего психоза. После второго приступа он стал неизлечим. Это лишь один пример из множества других, но его вполне достаточно, чтобы показать: кажущееся внезапным вторжение чуждых содержаний в действительности вовсе не внезапное, а скорее есть результат многолетнего бессознательного развития.

272 Главный вопрос звучит так: в чем заключаются эти бессознательные процессы? Естественно, пока они бессознательны, о них ничего нельзя сказать. Но иногда они проявляются – частично через симптомы, частично через поступки, мнения, аффекты, фантазии и сновидения. На основании наблюдений мы можем сделать косвенные выводы о текущем состоянии и структуре бессознательных процессов и их динамике. Мы не должны, однако, пребывать в иллюзии, будто обнаружили истинную природу бессознательных процессов. Нам никогда не удается продвинуться дальше гипотетического «как если бы».

273 «Никакой смертный разум не может проникнуть в глубины природы» – даже в глубины бессознательного. Мы знаем, однако, что бессознательное никогда не отдыхает. Кажется, оно работает всегда, ибо даже когда мы спим, мы видим сны. Многие люди утверждают, что никогда не видят снов, но есть вероятность, что они просто их не помнят. Примечательно, что люди, которые разговаривают во сне, в основном не помнят ни сам сон, в котором они говорили, ни даже то, что им вообще что-то снилось. Не проходит и дня, чтобы мы не допустили какой-либо оговорки, чтобы некий прекрасно нам известный факт не выскользнул из нашей памяти, чтобы нас не охватило настроение, причину которого мы не можем проследить и т. д. Все это – симптомы бессознательной активности, которая ночью становится видимой в сновидениях, но лишь изредка прорывается сквозь запреты, налагаемые нашим бодрствующим сознанием.

274 На основании нашего нынешнего опыта мы можем утверждать, что бессознательные процессы находятся в компенсаторной связи с сознательным разумом. Я намеренно использую слово «компенсаторный», а не слово «противоположный», ибо сознание и бессознательное не обязательно противоречат друг другу, но дополняют друг друга, образуя некую целостность, то есть самость. Согласно этому определению, самость есть величина, супраординатная по отношению к сознательному эго. Она охватывает не только сознательную, но и бессознательную психику и, следовательно, является, так сказать, личностью, которой являемся и мы. Достаточно легко думать о себе как об обладателе парциальных душ. Таким образом, мы можем, например, без особых затруднений увидеть себя как персону. Однако формирование четкого представления о себе как о самости превосходит силу нашего воображения, ибо в этом случае часть должна постичь целое. Едва ли стоит надеяться на то, что мы когда-либо сумеем достичь хотя бы приблизительного осознания самости: сколь бы много мы ни осознавали, всегда будет существовать неопределенное и не поддающееся определению количество бессознательного материала, который принадлежит к целостности самости. Следовательно, самость всегда будет оставаться супраординатной величиной.