Группи: Sex, drugs & rock’n’roll по-настоящему - Джонни Бирн

Джейсон часто подвозил меня домой и, когда мы не говорили о работе, предпринимал вялые попытки меня соблазнить. Но я оставалось непреклонной. Он по-прежнему меня не возбуждал, да и в любом случае мне хватало проблем по части мужчин и я не хотела усложнять и без того непростую ситуацию. Кроме того, я не сомневалась, что Джейсон будет больше уважать меня, если не сумеет подцепить, поэтому неизменно отказывала ему — твердо, но вежливо, чтобы не обидеть.

Вскоре мне позвонила Венди: Грант достал ее вопросами, что я делала тем вечером, когда ворвалась к нему, пока он был с другой девушкой. «Она пошла домой», — сказала ему Венди, поскольку искренне думала, что я так и сделала. «Но я слышал ее позже. Почему она не постучалась ко мне?» — допытывался Грант. «Кэти не стучит в дверь по второму разу», — заявила Венди. «В тот момент я уже был один, — сварливо ответил ей Грант. — И та девушка была просто подругой!»

Тут я призналась Венди, что спала с Джо. Сначала она не верила, а потом потребовала объяснений. Я не очень-то хотела углубляться в сложные причины своего поступка и попыталась отвертеться.

— Но тебе ведь по-прежнему больше нравится Грант, правда? — спросила меня подруга.

— Конечно.

— Тогда почему ты ему изменила?

— Он ведь и сам был с другой девушкой, разве нет? — напомнила я.

— Девушка или не девушка, ты бы такого не сделала, если бы действительно запала на него, — сказала Венди, противореча самой себе. — И почему с Джо? Хуже не придумаешь. Он такой придурок, почему ты с ним переспала?

— Потому что хотела, — с раздражением ответила я.

Терпеть не могу, когда другие оскорбляют парней, с которыми я спала, — как бы я сама к ним ни относилась, — но, кроме того, Венди попала в точку, будто угадав мои сомнения в правильности своего поступка. И все-таки я не хотела с ней объясняться. Дело сделано, и теперь остается только ждать последствий. Я боялась, что Грант узнает, и одновременно боялась, что не узнает, да и само ожидание дальнейшего развития ситуации вымотало мне все нервы. Именно поэтому я на время отказалась от наркотиков: от них в голове появлялись мысли, к которым я была не готова. Работа, сон и чтение показались мне разумным способом занять время, а из таблеток я баловалась только витаминами.

— Что ж, подруга, по-моему, ты сглупила, — сообщила Венди. — И я надеюсь, что Грант ничего не узнает, а иначе что ты будешь делать?

И пока я размышляла о словах Венди, сразу за ней позвонил Грант и сказал, что хочет только одного: увидеть меня немедленно. Затем он повесил трубку. Нервничая, я проглотила немного настойки и прыгнула в такси. Меня впустил сам Грант — никаких особых взглядов, никаких вопросов, только сердитые приказы, которым я с облегчением подчинилась. Он всегда шарил у меня в сумке, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь интересного, и сейчас, найдя пузырек, жадно отхлебнул из него, даже не посмотрев, сколько он выпил, а потом передал настойку мне. Забыв, что я уже приняла довольно много, хотя меня пока не вставило, я глотнула еще и внезапно поняла, что, пожалуй, переборщила. Вот засада, подумала я, но ничего не сказала.

— Не снимай сапоги, — приказал мне Грант. — Мы идем в кино.

— А что за фильм? — спросила я.

— Про войну в Древнем Риме.

Оказалось, что он говорит о «Царе Эдипе». Я попыталась объяснить, что это не военный фильм и там про Древнюю Грецию, но Грант все равно заставил меня пойти, и мы отправились в кинотеатр. К тому моменту, когда началась картина, нас уже порядком плющило. Мы еле успевали следить за диалогами, особенно если учесть, что герои изъяснялись на «шекспировском» английском. Внезапно Грант подтолкнул меня:

— Видишь этого парня? — Он указал на Эдипа. — Он снимался в «Звуках музыки». Но что он делает в этом фильме?!

Грант действительно удивился и начал смеяться. Я попыталась сосредоточиться, но меня пугали физические изменения, которые происходили внутри меня. Я совершенно не чувствовала собственного тела. Казалось, все ощущения битком набились в голову, которая через минуту грозила взорваться. Мне пришлось сменить позу и немного встряхнуться, чтобы вернуться к жизни. Я взглянула на Гранта, чтобы проверить, как он справляется. Он озадаченно сидел в кресле, разинув рот, а потом нацепил темные очки, продолжая в недоумении качать головой во время долгих речей и отступлений.

— Я никак не врубаюсь, — говорил он снова и снова, — где же боевые сцены?

Когда я наконец втянулась в сюжет, он заявил, что хочет уйти, но я отказалась.

— Почему? — громко воспротивился он.

— Потому что хочу досмотреть и понять, что к чему, — прошипела я.

Я читала пьесу и теперь пыталась сопоставить ее с фильмом, который смотрела. В нем были те же персонажи и тот же сюжет, но все происходило вроде бы задом наперед. Я пыталась сообразить, сделано ли это специально, и если да, то зачем, или у меня все перепуталось в голове, потому что я перебрала с настойкой. Когда Эдип наконец выколол себе глаза и продолжал умолять об изгнании, я больше не могла смотреть, сцена было слишком отвратительной. Я опустила голову к коленям, чтобы не видеть изображения и просто следить за диалогом. Но так стало еще страшнее из-за долгих пауз и драматичного музыкального сопровождения.

— Сядь ровно! — приказал Грант. — Веди себя как следует, когда идешь со мной в кино!

И он продолжил толкать меня, пока я наконец не выпрямилась. Грант все еще держал в руках большую порцию мороженого, которую купил во время антракта и которая теперь полностью растаяла. Не в силах следить за действием на экране, я принялась смотреть, как Грант пытается расправиться с ним, отхлебывая жижу прямо из коробки. Мороженое стекало из уголков рта и капало прямо на куртку, и мы оба начали хихикать. Вскоре на нас стали оборачиваться, сверля неодобрительными взглядами, и мы еще больше развеселились, перейдя на громкий смех. Теперь на нас глазел уже чуть ли не весь зал, и мы, чувствуя приближение истерики, поднялись и двинулись к выходу. Тут нас ждала очередная проблема: в таком состоянии было практически невозможно обойти всех людей на сиденьях. Вместо того чтобы вырулить к главному выходу, мы каким-то образом попали к аварийному, полному длинных коридоров, ступеней, которые никуда не ведут, и дверей тюремного вида, которые не открывались. Блуждать в этих коридорах оказалось еще хуже, и мы оба почувствовали надвигающуюся панику.

Тогда мы опять вернулись в зал, и Грант велел мне:

— Давай вытаскивай нас! — но сразу снова залип на фильм, таращась в экран и качая головой.

Я увидела лампочки «Выход», размытые, будто они находились на далеком холме, и, схватив Гранта за локоть, потащила его в сторону одной из них. Точно коровы на льду, мы плелись по длинной ковровой дорожке. Я протолкнула своего спутника в дверь, и мы вновь очутились в лабиринте коридоров. Я уже решила, что опять ошиблась, но тут мы внезапно оказались в мужском туалете. Раньше я никогда не была в мужском туалете кинотеатра и принялась осматриваться, изучая обстановку. У писсуара стоял парень, глядя на нас через плечо. Тревога и изумление у него на лице сменяли друг друга, и он рефлекторно застегнул молнию на ширинке в такой спешке, что поранил себя. Его лицо исказилось гримасой мучительной боли.