Изгои Средневековья. «Черные мифы» и реальность - Гила Лоран

Убийство Симона Трентского. Раскрашенная гравюра из «Книги хроник». Нюрнберг, 1493

Второй Ватиканский собор в 1965 году пересмотрел Трентское дело и счел обвинение ложным; папа Павел VI деканонизировал Симонино и запретил его культ. Впрочем, некоторые ультрамонтаны, полагающие Второй Ватиканский собор либеральной ошибкой, продолжают почитание трентского мученика, сопровождаемое крайне резкой антииудейской позицией.

Обширная документация по Трентскому делу содержит массу удивительных признаний касательно «специфики» пасхального ритуала у итальянских евреев. Следователи довольно подробно выспрашивали о праздничных молитвах, обрядах, трапезе и т. д. Допрашиваемые показали, что упоминаемые в пасхальных текстах Египет и египтяне неизменно понимались как Эдом (Рим) и христиане и, соответственно, именно им адресовались все горькие слова про египетское рабство и все проклятия. Самый волнующий вопрос – о крови – также получил утвердительный ответ: по словам обвиняемых, сушеная кровь христианских детей в гомеопатических дозах добавлялась в вино на пасхальном столе – перед отлитием из бокала в память о казнях египетских – и в мацу; ее съедали со словами: «Так да будут пожраны наши враги!». Это предписание распространялось только на отцов семейства; холостяков и вдовцов, не говоря уж о женщинах и детях, оно не касалось. Богатые евреи помогали доставать дорогой порошок бедным – впрочем, его нужно было немного, «не больше ореха».

Изощренное убийство маленького Симонино с умелой подачи настойчивых следователей удобно вписалось в рассказ об Исходе из Египта, составляющий стержень пасхального седера. Рана на челюсти жертвы призвана была напомнить о тщетных попытках Моисея уговорить фараона отпустить народ Израиля. Перелом берцовой кости символизировал погоню фараона, ампутация крайней плоти – массовое обрезание евреев перед Исходом, пункции на теле – казни египетские. Эта детализация нашла отражение в обширной иконографии трентского мученичества.

Кроме того, как уже было сказано, убийство невинного младенца воспринималось как пародия на распятие Христа. Слуга Самуила, хозяина дома, показал, что собравшиеся читали бурлескную проповедь, повторяющую содержание раннесредневекового антихристианского памфлета «Родословие Йешу». Еще один слуга свидетельствовал, что грубыми словами поминая Иисуса («ублюдок, сын скверны») и насмехаясь над телом Симонино, участники церемонии выражали свое возмущение и презрение разными неприличными жестами: топали ногами, строили гримасы, плевали, показывали язык и фигу, обнажали ягодицы.

Выбор, который неизбежно возникает у исследователя такого дела, можно обозначить так: ставить или не ставить кавычки. Инквизиционные документы и вообще судебные показания, полученные под пыткой, источник крайне сложный для интерпретации. О методологии работы с такими источниками много писал, в частности, замечательный исследователь итальянских инквизиционных материалов Карло Гинзбург. Необходимо делать скидку на физическое и психологическое давление и пытаться вычленить голос инквизитора, зачастую заглушающий в документе голос допрашиваемого. Сложно, вычитая все это, получить еще что-то в остатке; можно доверять той информации, в которой следователи не заинтересованы, или той, которой они априори не владеют и, соответственно, не могут вложить ее в уста обвиняемому. Есть немало рецептов работы с такими источниками, но на каждый рецепт находится ловушка, и, наоборот, из каждой ловушки есть несколько выходов, возможно, равно ошибочных. Так что иногда это сознательный выбор исследователя: верить подпыточным показаниям и строить на них свою теорию или не верить и ограничиваться кавычками. Как мы увидим дальше, разные исследователи по-разному решают этот вопрос.

В 1491 году в Кастилии прошел инквизиционный процесс, в результате которого несколько евреев и конверсо (крещеных евреев) были признаны виновными в ритуальном убийстве младенца в городке Ла-Гуардия под Толедо и сожжены. Это было самое знаменитое дело из немногочисленных подобных дел на Пиренейском полуострове, самый поздний средневековый кровавый навет – если ограничивать еврейское Средневековье изгнанием из Испании – и один из прекрасно срежиссированных поводов к этому изгнанию.

Процесс начался с ареста конверсо Бенито Гарсии из Ла-Гуардии по обвинению в преданности иудаизму и контактах с иудеями. Среди помогающих ему иудеев был назван Юсе Франко из соседнего городка. Ему в свою очередь инкриминировали совращение конверсо в иудаизм и участие в ритуальном убийстве мальчика (вместо «того человека», то есть Иисуса, как якобы сознался Юсе), совершенном несколько лет назад в Ла-Гуардии. В результате по обвинению в ереси (иудействовании) и особых преступлениях против католической веры арестовали целую группу людей, евреев и конверсо. Выдвинутые изначально обвинения были довольно нечеткими, и облик преступления лишь постепенно формировался в ходе расследования. Очевидно, подследственные в надежде получить более мягкий приговор частично признавали и даже развивали обвинения, но основную вину пытались возложить друг на друга (к примеру, сознавались в том, что присутствовали на церемонии, но ключевые действия приписывали другим участникам).

Св. Христофор-мученик. Офорт Хуана Руиса Луэнго. Гранада, 1721.

Национальная библиотека Испании

Инквизиторы не смущались регулярными расхождениями между показаниями обвиняемых, и через несколько месяцев сюжет приобрел следующие очертания. В Страстную пятницу 1488 года необходимый для вредоносной магии квазиминьян, состоявший из пяти евреев и пяти новых христиан, собрался в пещере недалеко от Ла-Гуардии. Кстати, пещеры – излюбленный locus delicti в инквизиционных расследованиях, начиная еще с альбигойских войн; согласно народным религиозным представлениям, усвоенным (если не сконструированным) католической пропагандой, преступление, совершенное в пещере, укрыто не только от людских глаз, но и от Господнего гнева, ибо взирающий свыше якобы не проницает земную твердь. Собравшиеся распяли христианского младенца (впоследствии у него появилось имя: Христофор или Кристобаль) и совершили над его сердцем вкупе с заранее украденной гостией магический обряд с целью заразить всех христиан бешенством. Очевидно, обряд не увенчался успехом, однако причины этого не раскрываются. Также довольно туманны показания касательно использования крови жертвы. Ответственность за колдовской замысел обвиняемые возлагали на двух докторов-евреев: один из них на момент следствия уже умер (клевета на умерших – как самая безобидная – широко распространена в инквизиционных материалах), а другой жил в Саморе, довольно далеко от Толедо. Примечательно, что первый не был осужден посмертно, как то было принято в инквизиторской практике, а второго не стали даже искать, что лишний раз показывает сфабрикованность дела. Впрочем, главной проблемой, и как мы видели – отнюдь не уникальной в истории кровавого навета – стало отсутствие жертвы. За давностью событий вопрос так и оставили открытым. Утверждалось, что в тот год в окрестностях Ла-Гуардии пропало несколько детей; некоторые обвиняемые, наоборот, говорили, что ребенка привезли из Мурсии или из Толедо. Следствие предпочитало игнорировать неясности и противоречия ради скорости процесса, и осенью 1491 года основных обвиняемых сожгли.