Времена цвергов - Далия Трускиновская

Старая Анна уже рукой махнула на сына, когда однажды утром к ней заявился гонец Ненц. Она была с внуками на огороде, смотрела, чтобы далеко не убежали, и визит гонца ее даже обрадовал – будет с кем поговорить.

Когда же Ненц объяснил ей брачный план бемдорфского старосты, она даже руками замахала:

– Иди, иди отсюда! Ишь чего выдумал!

– Ему там будет хорошо, вот увидишь, – уговаривал Ненц. – И Тийне будет о нем заботиться. Девушка спит и видит, как бы найти мужа. А чем Уве не муж?

– Если эта ведьма Эке до сих пор не выдала дочку замуж, значит, у девицы есть тайные недостатки! А ростом она – с замковую башню!

– Ну так и твой Уве – не городской красавчик с завитыми волосиками!

Сошлись на том, что Анна и Уве поедут на денек в гости в Бемдорф, вроде как развлечься, тем более что скоро бемдорфский ювелир Генне выдает замуж свою среднюю, Миекку. А на свадьбе всем гостям рады. И если Уве с Тийне хоть как-то поладят, то можно уже и об их браке подумать, и о переезде.

Узнав эту новость, Уве рассердился.

– Угомонись ты наконец! – сказал он матери. – Никуда я из Русдорфа не поеду! Здесь мой дом!

– В Бемдорфе тебе будет лучше! Поселишься в доме самого старосты, чем плохо? И староста обещал сделать тебе глиняные рукавицы для правой руки. Он умелец, у него получится! И я буду за тебя спокойна, когда ты женишься и будешь жить с супругой, – уговаривала старая Анна.

Но Уве был упрям. Если Русдорф нуждается в часовом – значит Уве до конца дней своих будет часовым, хотя в его обязанности входит всего лишь ежедневная прогулка за околицей, при которой нужно через каждые двести шагов ложиться наземь и слушать, не приближаются ли цверги.

Так что жениться он отказался наотрез. А вот Тийне, слышавшая разговоры родителей с Ненцем, и раньше-то замуж сильно хотела, а теперь, когда наметилось что-то многообещающее, и вовсе на радостях поумнела.

Родители были друг на дружку непохожи – высокий сутулый Деррит и маленькая полненькая Эке, которой повезло с волосами – были они у нее густые, белокурые и курчавые, как овечья шерсть. Если бы Тийне унаследовала внешность матери, то и забот бы с замужеством не было – женихи сами толклись бы у порога. Но уродилась девушка ростом в отца, да и личиком тоже. Когда у мужчины лицо длинное и нос соразмерный, девицы не обращают на это особого внимания. А вот Тийне сподобилась от парней прозвища Кобылка, и кому же охота брать в жены Кобылку? Могло быть хуже – родная сестра Деррита получила прозвище Тетушка Лошадь; правда, к тому времени она уже дважды овдовела и почему-то лицо у нее здорово вытянулось.

При бойкой и языкастой матушке Тийне росла неразговорчивой и даже унылой. Эке была сильно недовольна тем, что дочка на нее не похожа, и постоянно сообщала об этом то соседкам, то самой Тийне. Тийне росла с убеждением, что красота – это маленькая плотно сбитая фигурка и круглая мордочка, все остальное – уродство. А когда девушка сама себя считает уродиной, это как-то передается парням.

О том, как и почему Уве стал часовым Русдорфа, она знала. Но, когда речь зашла о ее браке с Уве, она, понятное дело, захотела узнать побольше. И в одну прекрасную ночь, оседлав лучшего из двух ослов старосты, она сбежала из дома.

Во-первых, ей хотелось посмотреть на Уве. Во-вторых, понять, насколько его правая рука может помешать левой руке обнимать жену. Кроме того, был важен рост жениха. Тийне очень хотела, чтобы Уве был выше нее хотя бы на ладонь.

Девушка даже позаботилась, где ей ночевать.

В прошлом году она ездила с отцом на ярмарку в Русдорф и познакомилась там со Шварценелль. Та, как всегда, продавала травы, а Эке в ту пору расхворалась и объяснила дочери, что следует купить у травницы. Об Уве речи еще не было, а сам он во время ярмарки обычно ходил дозором вокруг Русдорфа и на площади, где стояли телеги и возы, не появлялся.

Шварценелль не знала про затеи бемдорфского старосты и очень удивилась, когда к ней пожаловала Тийне.

– Ты, конечно, можешь попытаться, – сказала она, – если Уве тебе понравится. Но он уже не мальчик, ему куда за сорок. И он все это время жил один, если не считать его матушки. Мужчина-одиночка вряд ли будет хорошим мужем. Да и сомневаюсь я, что его удастся сманить в Бемдорф.

– Тогда я тут останусь, – хмуро ответила Тийне.

– Девушка, ты вообще когда-нибудь улыбаешься? – спросила Шварценелль.

– А зачем?

При этом разговоре была Эрна. Она левой рукой разбирала лежавшие на длинном столе сушеные травы и веточки, отделяя негодные. И ей стало жаль долговязую несуразную девицу.

– Матушка Нелль, надо бы Тийне помочь, – сказала Эрна. – Если хочешь, я поговорю с Уве. Как знать, может, эти двое поладят?

– Была бы я очень рада, если бы с Уве поладила ты. Но если хочешь – попытайся, – таков был ответ. – Сперва покажи Тийне этого жениха, а если она не передумает…

– Не передумаю.

Тийне сказала это очень твердо. Она понимала – уж если с Уве не получится, то вообще никакого замужества в жизни не будет.

Шварценелль усмехнулась.

– Тогда незачем зря время терять. Вечером, когда Русдорф угомонится, Уве обходит его и слушает землю. Вот и ступайте обе, подкараульте его. А если он девице понравится, будем думать, как быть дальше. Что скажешь, Тийне?

– Он мне понравится.

– Но посмотреть все же надо.

Русдорф был обычной деревней – жители рано вставали и рано ложились. Когда хозяйки приняли коров из стада и подоили их, когда хозяева принесли в дома дрова и уложили возле теплых печек, чтобы за ночь немного подсушить, когда загнали домой детей и молодежь, которая после трудового дня еще устраивала в сумерках пляски, наступила необходимая Уве тишина.

Он вышел из дома и неторопливо пошел вдоль околицы. У него были любимые места, где можно прилечь и послушать землю. Шварценелль рассказала ему про движение индергов под землей, и он знал, какой именно скрип земляных пластов может быть опасным.

Эрна и Тийне поджидали его как раз у такого местечка, за пригорком.

Уве заматерел, отрастил рыжеватую бороду, шагал вразвалочку и меньше всего думал, что должен кому-то понравиться.

– Вот он какой… – прошептала Эрна. – Крепкий, плечистый. И смотри, смотри на правую руку…

В этот миг на правой ладони Уве созрел зеленый шар. Уве стряхнул его на тропинку перед собой и смотрел, как он крутится и понемногу блекнет.

– Маленький, – ответила Тийне. – Я думала, они у него больше. А этот шарик – с яблоко.

– Все равно с ними хлопот не оберешься. Уве рассказывал – когда он спокоен, шары возникают редко, порой он полночи может проспать, пока шар образуется.

– А потом?

– Просыпается и опускает в ведро, он всегда на ночь у постели ведро с водой ставит.