📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаЗолушка с Чистых прудов - Вера Васильева

Золушка с Чистых прудов - Вера Васильева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 86
Перейти на страницу:

Ну конечно, моя вдовушка Сарытова совсем другая. Нет в ней той мощи, той силы духа, того трагизма, но она хрупка, она, как ребенок, отдала себя и гибнет, и нет сил да и желания спастись. И, как ни странно, несмотря на мою уравновешенную, спокойную личную жизнь, несмотря на мою разумность и робость, мне кажется, что это я полюбила, что это я забыла обо всем на свете, что я совершаю непростительные поступки, но у меня нет сил осудить себя. Я лечу в пропасть.

Как всегда, стали думать вместе с решением роли и о моем внешнем виде. Сначала мне показалось, да и режиссеру тоже, что я должна забыть о возрасте и чувствовать себя лет так на шестнадцать-семнадцать. От этого я буду выглядеть наивной, а публике покажусь, вероятно, даже глупой и в то же время жалкой. Впоследствии мы отказались от такого решения и правильно сделали, ведь я любила свою героиню, и мне бы не хотелось, чтобы зритель в конце спектакля сказал: «Так ей и надо».

Вначале и костюм, и внешний вид мне мерещились такими: легкие светлые одежды, свободные, как у Офелии, и венок из полевых цветов на голове.

Режиссер молча слушал меня, давал мне волю играть, репетировать, как мне казалось правильным, а потом, когда для него окончательно прояснилась моя ошибочность трактовки роли, он предложил мне другой и внутренний, и внешний образ.

Декорации создавали впечатление запущенного имения: овальный зал, обитый темно-пурпурным шелком, в некоторых местах он потертый, в некоторых порванный от старости и ветхости, пустой зал с тусклой старинной люстрой и одинокий рояль посередине, две банкетки на переднем краю сцены. Вот и все. То ли зал, то ли будуар, что-то альковное, темное, греховное. Из дверей, открытых в глубине, – клубы табачного дыма и хор, разухабистый, пьяный. Это веселая компания во главе с приказчиком прокучивает сарытовские деньги. Я – Сарытова, сижу за роялем, закрыв лицо руками, слушаю величальную, славят моего любимого Степана Григорьевича. Открываю в восторге лицо, счастлива, что Его – Любимого – величают, и, услышав шаги, стремительно убегаю, легко, как испуганная птица.

На мне черный, легкий, прозрачный пеньюар и под ним то ли черная ночная рубашка, то ли домашнее платье, оно свободно струится по фигуре, ничто не подчеркнуто в этом костюме, но видна гибкая, естественная, точно обнаженная фигура, не скованная ни корсетом, ни чем-либо иным, чтобы подчеркнуть стройность. Что есть, то и есть.

Мы долго искали даже нижнее белье, чтобы оно было высшего качества, и туфли, и чулки, достойные настоящей Леди. Все отбиралось любовно и требовательно.

Читатель, наверное, подумает: «Зачем это нужно, ведь ни белья, ни чулок не видно?» Но, оказывается, все очень важно. Я – актриса Васильева, по пьесе – Серафима Сарытова, иду на спектакль, на свое любовное свидание, все во мне, на мне должно быть прекрасно.

Я не должна ни разу оскорбить партнера жалкими потугами быть лучше. Я просто без всяких усилий должна быть прекрасной. Мне сделали чудесный, нежный золотистый парик с легкими прядями не тщательно уложенных волос. Все должно быть естественно, по-домашнему тепло. Даже духи я приношу на спектакль, которые, мне кажется, подходят к этой роли, – «Диориссимо». Лет тридцать назад я их полюбила, потом забыла, и теперь, когда они не модны, запах ландыша, легкий и свежий, вновь радует меня, когда иду на сцену.

Исчезла моя мещаночка с венком на голове, постепенно ее место заняла женщина, достойная любви, поклонения, но не нашедшая его в своей жизни.

Первое время я прямолинейно объяснялась в любви своему Степану Григорьевичу, когда говорила, стоя перед ним на коленях: «Я не растратила своего чувства… я знала только одну привязанность к моим девочкам, а когда я встретила вас, я поняла, что такое любовь, как не беречь ее… Вы для меня всё – и жизнь, и радость. Я умоляю, никогда не говорите о разлуке, а я готова для вас на всё, на всё!»

Вначале я была простодушно-искренна и молила его пожалеть меня. Но тут началась борьба режиссера со мной, с моим пониманием любви. Я все время оставалась открытой, немножко мещаночкой, а он говорил мне: «Не будьте жалкой, не вызывайте жалость, ведь вас все равно не пожалеют, ведь это для всех людей блажь, а не любовь».

Я стала задумываться: наверное, он прав, ведь Островский назвал пьесу «Блажь». Ну что же. А кто сказал, что блажь менее сильное чувство, чем любовь?

Да, любовь – это то, что вызывает сочувствие, а блажь – порицание, но ведь от этого страсть не менее сильна.

Кроме того, совсем молодой человек, Андрей Сергеев, очень точно чувствовал, что будет подчинять людей сладостному плену женского обаяния: жалостливая сиротинка в возрасте или женщина гордая, не показывающая своего рабства, готовая закрыть свой позор, о котором только она знает, со всей силой своего плена, своего отчаяния, закрыть свою унизительную страсть капризом, безрассудством сильной, уверенной в себе женщины. И я, стоя на коленях перед любимым, капризничаю, требую, приказываю, как будто и на коленях-то стою перед ним, потому что это мой каприз.

Сначала мне было это очень трудно, я все жалела ее и себя, представляла, что это я люблю последний раз в жизни, но мне очень хотелось выполнить требование режиссера, и только когда я поняла, насколько он прав, у меня стало получаться. Наедине с собой я все представляла, что это я полюбила молодого, прекрасного (в моем представлении) юношу. Я понимала, что просить его о любви и верности при каждом свидании я бы не смогла, было бы стыдно, противно. Наверное, поверив в его любовь, я бы шутя, капризничая, легко угрожая своей холодностью, говорила бы на эти темы, но всеми силами попыталась бы скрыть, как мне страшна разлука. Его холодность – смерть для меня, об этом говорить страшно, об этом можно шутить, а уж зритель по мимолетному выражению глаз, по нежному прикосновению к руке, по робкой попытке хоть на секунду прижаться к любимому поймет, чтό для меня, Сарытовой, этот юноша.

Моим партнером стал совсем молодой актер с прекрасной внешностью и с житейской и сценической неопытностью – Денис Беспалый. В «Ассамблее» он играл моего сына, репетировали мы нормально, дружно, стараясь выполнить те задачи, которые нам ставил режиссер. Но в «Блажи» все стало намного сложнее. Юноша, ничего почти не сделавший в своей профессии, и народная артистка, уважаемая, спокойная на вид, уверенная в себе женщина, в которой все скучно, как дважды два четыре. В первые дни репетиций его сковывало уважение ко мне и частенько, когда режиссер поругивал его за зажатость, я очень ему сочувствовала и, чтобы подбодрить, говорила: «Денис, ты не отчаивайся, не волнуйся, делай то, что нужно для роли, для сцены, я сама так же, как ты, и скована, и смущена». Но постепенно, именно постигая те задачи, которые ставил режиссер, мы освобождались от страха и неловкости. Прошло время, и мы перестали быть скованными, каждый проживал на сцене ту жизнь, что подарил нам Островский и что так нервно, неожиданно свежо, греховно и свято сочинил режиссер. В этом спектакле я много пела. Арии из «Травиаты», из «Прекрасной Елены» Оффенбаха я, конечно, напеваю, а не пою, но от этого роль еще более полнокровна, романтична и наивно-печальна. В детстве я очень любила «Травиату» и часто, слушая эту оперу, заливалась слезами. И когда Андрей Сергеев сказал, что вся роль будет пронизана музыкой Верди, Оффенбаха, я очень обрадовалась. Ведь то, что я не выражу словами, дойдет до зрителя через музыку, через тихое напевание любимых арий. Я пела, и голос у меня, как в юности, был чистым, высоким, трогательным. И, что интересно, голос, даже когда болит горло, на сцене из хриплого становился чистым.

1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 51 ... 86
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?