Клиническая ложь - Ирина Градова

– Препарат ведь рецептурный?

– Само собой, но вы же понимаете…

– Конечно, конечно.

– Доза, по-видимому, была высокой, – продолжала Сурдина, – и парнишка вырубился быстро. Как и девочка.

– Вы проверили и Субботину?

– Разумеется, ведь, по словам Саблина, они оба пили шампанское!

– На вас всегда можно положиться, Анна Яковлевна! Однако то, что Роман находился под воздействием сильнодействующего вещества, не означает автоматически, что он не убивал девочку!

– Верно, не означает. Но у него ведь нет мотива!

– Мотив, может, и был, – медленно проговорила Алла.

– Вы о чем?

– Деньги.

– Какие деньги?

– Мать отдала Дарье миллион рублей, чтобы она отстала от ее сына. Роман утверждает, что, проснувшись, не обнаружил сумки с деньгами на месте.

– Думаете, парнишка врет?

– Все может быть! Роман страстно хотел освободиться от родительского давления. Он ненавидел учебу, не хотел становиться юристом, мечтал начать собственный бизнес. Тут подвернулась Дарья со своей идефикс, и он решил, что для начала и это сойдет. Но, получив в руки мешок денег, вдруг он передумал и решил избавиться от девчонки, чтобы она ничего не рассказала родителям об обмане? Признаю, эта версия слегка притянута за уши, но и она имеет право на существование. В любом случае, пусть пока посидит, поразмыслит над своим поведением… Что насчет Ладогиной? Патолог в бюро уверен, что она умерла от естественных причин!

– Повторное вскрытие не выявило ничего необычного: сердчишко у девчушки было слабенькое, да, ее образ жизни оставлял желать лучшего: несмотря на юный возраст, зубы, печень и почки также находились в довольно плачевном состоянии.

– Да, она выпивала.

– И хорошо выпивала, уж поверьте! Так что ничего удивительного в ее смерти от вполне естественных причин не было бы.

– Не было бы? – ухватилась Алла за сослагательное наклонение. – Означает ли это, что…

– Пройдемте со мной!

Они вошли в прозекторскую. Посреди нее стоял железный стол с желобами для отвода жидкостей, на котором под тонкой одноразовой простынкой лежал многострадальный труп Марии Ладогиной, подвергшийся аж двум вскрытиям.

– Поглядите-ка сюда, – эксперт откинула простыню.

Сделав глубокий вдох ртом, Алла сказала себе, что перед ней – молоденькая девушка, почти девочка, и пусть ее никто не ищет, потому что никому нет дела ни до ее жизни, ни до смерти, однако Алле – есть. Ей не все равно, почему умерла Маша Ладогина, пусть она и была не самой примерной девочкой: сиротство лишило ее возможности получить социальные навыки, у нее не было матери, которая заботилась бы о ней и внушала, что хорошо, а что плохо. Поэтому, если Алла – единственная, кому выпало выяснить, что произошло с юной жизнью, оборвавшейся так внезапно, она должна сделать для этого все возможное и даже невозможное.

Сурдина между тем приподняла голову жертвы и указала длинным, тонким, словно птичий коготок, пальцем на крошечную дырочку на ее шее.

– Что это, инъекция? – спросила Алла.

– Похоже, – кивнула эксперт. – Видимо, патологоанатом не слишком внимательно осматривал тело, сразу приняв версию о естественной смерти. Этот след от укола действительно нелегко увидеть, ведь он расположен под волосами.

– Значит, это убийство?

Сурдина пожала плечами.

– Даже если предположить, что девочка была наркоманкой, она вряд ли сумела бы так извернуться, чтобы самой уколоть себя в это место! – ответила она. – Кроме того, ни на ее руках, ни на ногах, ни в других местах на теле других следов нет. Судя по всему, укол сделали незадолго до смерти.

– Вы смогли определить вещество?

– Нет.

– Разве в мертвом теле не…

– Понимаю, что вы хотите сказать: да, обнаружить медицинский препарат в теле, в котором отсутствуют нормальные процессы жизнедеятельности, порой проще, чем в живом человеке, но это не наш случай.

– Значит, убийство не доказать?

– Ну почему же? Видите ли, Алла Гурьевна, мы состоим из множества химических соединений, способных убить нас, если доза хотя бы одного окажется превышена в несколько раз. Эти вещества – неотъемлемая часть организма человека.

– Вы хотите сказать, что жертва умерла от какого-то такого вещества? И что бы это могло быть?

– Мне приходят на ум два наиболее вероятных кандидата – адреналин и инсулин. Лично я склоняюсь к первому варианту, так как Ладогина не страдала диабетом, и зашкаливающее количество этого вещества экспертиза могла бы обнаружить. Если бы она являлась инсулинозависимой, тогда другое дело – все можно было списать на случайную передозировку. А вот адреналин в форме «Эпинефрина» вполне подходит для убийства человека со слабым сердцем: тут и дозы-то большой не требуется!

– Но о том, что девушку отравили, вы однозначно сказать не можете?

– Не могу. Тем не менее если вы найдете другие улики, то и эти, косвенные, можно будет пришить к делу!

– Разумеется. Спасибо вам, Анна Яковлевна, вы, как всегда, на высоте!

– Обращайтесь, Алла Гурьевна, – улыбнулась судмедэксперт. – Мало найдется людей, с которыми мне приятно общаться, но вы – исключение. Так что заходите!

* * *

– Во дела! – качая головой, высказался Гурнов, выслушав рассказ приятеля, и потянулся за бутылкой: за двадцать минут до начала разговора они откупорили очередную «мейрояновскую» заначку Мономаха и уже уговорили по бокалу. – Выходит, родичи захапали наследство, а выполнять волю покойника отказались? Вот сволочи! Ну чем им птичка-то помешала? Подумаешь, какаду – не слон же, не тигр уссурийский! Он что, дорого обходится?

– Да не сказал бы, – пожал плечами Мономах, подставляя стакан под янтарную струю, переливающуюся в свете лампы дневного света всеми цветами радуги. – Он готов лопать кукурузу с утра до вечера – Сархат в интернете заказал целую тонну! Еще любит фрукты и овощи. Ничего особенного – яблоки, груши, огурцы…

– Тогда почему они избавились от пернатого?

– Сам не пойму. Если только…

– Если только они и от любимого дядюшки не избавились! – с придыханием закончил за друга патолог. – Черт, это же могло быть убийство?

– Если и так, то доказательств нет – Рукояткин давным-давно в земле!

– А если эксгумация?

– Для нее должны быть веские основания, а у нас – одни подозрения!

– Согласись, что это возможно? – продолжал гнуть свое Гурнов, сверкая темными глазами.

– Эх, Володька, везет тебе на такие дела – не знаю уж, к добру ли, к худу ли… Смотри, как эта история выглядит в моих глазах. Племянница долгое время была отлучена от дядьки, но не особо переживала, занималась личной жизнью, и ей было на него плевать с высокой елки. Потом, возможно, дела пошли хуже, денег стало не хватать, и она припомнила, что где-то есть престарелый родственник с бабками, вокруг шеи которого, при известной доле везения, можно обмотаться и жить себе припеваючи. Однако дядюшка оказался не прост и не захотел принять блудную племяшку с распростертыми объятиями. Он ее не прогнал, но и близкого общения не получилось – слишком хорошо он знал ее гнилую натуру. А потом с ним случилось несчастье, и бедный старичок оказался в цепких лапках родичей, которые ни за что не хотели упустить жирный куш! И они не стали тянуть – грохнули дедушку и поскорее закопали, присвоив имущество и бабки! А попка оказался им не в тему, вот они его и… Слушай, а что, если он – свидетель убийства?