Невидимые тени - Алла Полянская

– Тогда поедем. – Матвеев свернул картинку и закрыл компьютер. – Замотался я сегодня, но очень много успел, ребята молодцы.

– Сам же их и выучил всему, отчего ж не молодцы. – Панфилов посмотрел на часы. – Так едем, что ли?

– Едем, Сань.

Они спустились вниз к машине Матвеева. Забросив в салон портфели, забрались внутрь. Матвеев завел двигатель. Подземный гараж-стоянка был почти пуст, и он выехал на улицу и свернул в переулок – там было не слишком интенсивное движение, и можно было проехать дворами.

– Павел увяз в этом деле по самые уши и что-то явно нарыл, но не говорит, что именно. – Панфилов потянулся к портфелю, лежащему на заднем сиденье, и достал оттуда апельсин. – Будешь?

– Ты его почисти, что ли.

– Ну, это понятно. – Панфилов поддел ногтем кожуру и сноровисто снял ее с апельсина, в машине резко запахло цитрусом, и Матвеев понял, что очень голоден. – Придумали буржуины, понимаешь, резать их дольками прямо в кожуре и есть как дыни, а по мне так-то оно удобнее.

Матвеев молча взял у него из рук половинку апельсина и запихнул ее в рот, чувствуя ароматный сок и понимая, что до Александровска он доедет в состоянии скулящего от голода пса.

– Ты не обедал. – Панфилов снова потянулся к портфелю. – Жениться тебе надо, Макс. На вот, мне Лерка бутербродов соорудила, да не все съел.

На самом деле Панфилов нагло врал. Бутерброды эти сделал он сам за полчаса до того, как появился в кабинете Матвеева. Он точно знал, что друг-приятель не обедал и вообще забыл обо всем, а потому достал из холодильника банку гусиного паштета и сделал два бутерброда – в аккурат чтобы доехать до Александровска и не умереть от голода. Он точно знал, что Матвееву и в голову не придет уличить его во лжи и вообще задуматься над происхождением деликатеса.

– О, в самый раз. – Матвеев выхватил у него из рук аппетитно пахнущий бутерброд и даже заурчал, вгрызаясь в него. – Да, не обедал, замотался и забыл. Не до того было, работа ждать не будет.

– Как говорит моя жена – работа не член, стояла и будет стоять. – Панфилов засмеялся, вспомнив Леру и ее сентенции. – Сам не верю, что сказал это. Ведь столько лет ничего вокруг не видел, кроме работы. Эх, Макс, жизнь-то наладилась, похоже.

– Похоже, наладилась. – Матвеев вздохнул. – Черт, Майе не позвонил даже…

– Ничего. Она умная барышня, поймет. – Панфилов хмыкнул. – Пусть привыкает, ведь ты другим никогда не будешь.

– А никто не становится другим, Сань. В том-то и дело, что люди, заводя отношения, думают: вот он или там она сейчас так себя ведет, а поженимся – исправится, поменяется. И связываются с неподходящим человеком, надеясь, что тот изменится. А с чего бы ему меняться? Пока встречи-букеты-конфеты, все устраивало, а теперь партнер требует меняться? Ну и начинаются скандалы, недовольство – глядишь, разбежались, и все. Нет, так не должно быть. Либо ты принимаешь человека и изначально миришься с его недостатками, либо понимаешь, что его недостатки перевешивают для тебя его достоинства, и не морочишь ему или ей голову, а ждать, что другой человек ради тебя изменится, – глупо, недальновидно и непорядочно. Ну, где-то так.

– Браво! – Панфилов даже присвистнул от удивления. – Много ты об этом думал, Макс.

– Думал. – Матвеев свернул на шоссе и утопил педаль газа. – Просто давно мы с тобой никуда не ездили, Сань. Вот так, как раньше, – вдвоем, без детей, охраны, коллег.

– А ведь и правда. – Панфилов удивился, прикидывая, сколько же времени прошло. – Года четыре мы не ездили вместе, ты прав. А я и не заметил…

– И я не заметил. Время быстро бежит, Сань, – работа, дети, постоянно надо что-то успеть, догоняешь время – а ведь не догоним все равно, оно нас уже обскакало.

– Это правда. Так давай, может, плюнем на все и махнем куда-нибудь, как раньше?

– Сань, ну куда ты махнешь от Лерки и детей? Через два дня изведешься от тоски и сам домой побежишь. А у меня с Майей… кто знает, что будет.

Панфилов заржал. Вот умел он так смеяться – громко, грубовато, когда ответ на вопрос очевиден, но озвучивать его не слишком пристойно.

– Ну, ты чего? – Матвеев покраснел. – Мы… ничего такого.

– Детский сад. – Панфилов, отсмеявшись, потянулся к портфелю за следующим апельсином. – Лерка меня убьет. Не любит, когда я аппетит перебиваю перекусами, а я удержаться не могу.

– Тебе что, тощему…

– Так дело не в этом. – Панфилов снова поддел кожуру. – А насчет Майи ты не переживай. Сложится у вас все как надо, тут главное – беду эту одолеть. Выходит, что неспроста каша заварилась, Олешко сегодня в офисе повертелся, волшебных пенделей кому надо раздал и обратно поехал. Что-то унюхал, а говорить, стервец, не хочет.

– Скажет. – Матвеев соскучился по Майе, он беспокоился о ней, хоть и понимал, что Павел ее охраняет, но ему хотелось позвонить ей, целый день не звонил, еще решит, что он забыл про нее. – Позвони Нике, спроси, как там у них дела.

Панфилов молча достал телефон. Он видел насквозь хитрости друга, и не разделял его нерешительности, и понимал. Такой уж Макс человек, простые вещи усложняет так, что не распутать. Но в итоге, конечно, находит верное решение, а это главное.

Ника отчего-то не взяла трубку, и Саша, чертыхнувшись, набрал номер Валерии.

* * *

Майя торопилась. Отменили последнее занятие по колористике, и она вышла из здания школы на целый час раньше. Не увидев на стоянке ни одного такси, она побежала к остановке маршрутки, думая о том, что за весь день Матвеев так и не позвонил. Но он говорил, что у него много работы, и она понимала – не может Максим все бросить и нянчиться с ней, да и не нужно это. Но позвонить мог бы.

– Ну, значит, не смог. Работа у него важная. Ладно, не беда.

Она торопилась туда, где ей рады, где вечером соберется семья, и серый в полоску кот станет с важным видом таскать из их тарелок принадлежащие ему куски мяса. Ей хотелось оказаться в теплой квартире Ники, прижать к себе Буча и ждать Матвеева. Мысль о том, что можно поехать домой, в свою пустую разрушенную квартиру, ей не нравилась, и хорошо, что Ника взяла с нее обещание ночевать у них, иначе Майя не осмелилась бы навязываться.

У магазина «Эконом» она остановилась. Надо что-то купить к ужину, неудобно так – свалилась на голову, невесть кто, невесть откуда.

Она купила коробку эклеров, соблазненная желтоватым заварным кремом, выглядывающим из них. Пирожные оказались очень свежими, и в коробке их было целых десять штук – значит, на всех хватит. Прихватив баночку кошачьего паштета, на которой был изображен кот, очень похожий на Буча, Майя пробежала мимо кинотеатра имени Маяковского, свернула за угол и оказалась у подъезда Ники, только сейчас обнаружив, что ключа-то у нее нет. Набрав номер квартиры, она подождала, пока голос Стефании Романовны не поинтересовался, кто там.

– Это я, Майя.