Московская сага. Война и тюрьма - Василий Аксенов

«Лайф» преподносил серию снимков о прошлогодней победоноснойкампании в Абиссинии. «Капитуляция герцога Аоста оказалась кульминационнымпунктом восточноафриканских операций. 19 мая в Амба-Алачи итальянская армиячисленностью 19 000 сложила оружие. Вице-король Абиссинии и главнокомандующийитальянскими силами в Восточной Африке с пятью его генералами и штабом сдалисьпоследними. Вы видите герцога Аоста в сопровождении английских офицероввыходящим из пещеры, где располагалась его штаб-квартира. Потерпевшим поражениевойскам были оказаны воинские почести перед строем шотландского полка„Трансвааль“.

Герцог Аоста был длиннее всех длинных англичан и довольнонелеп в своих тонких крагах. Он шел рядом с улыбающимся английским командующими что-то тому увлеченно объяснял, очевидно, причину поражения своих войск. Заними вперемешку двигались английские и итальянские офицеры. И те и другие былив легком светлом обмундировании. Многие англичане – в шортах. Один полковник вклассической позе держал под мышкой свой стек. Итальянцы, как проигравшие,держались несколько более скованно, чем победители, хотя, казалось, именно импринадлежала в этом краю роль хозяев, англичане же явились в гости. ГерцогАоста сжимал в левой руке перчатки. Не исключено, что он в принципе не очень-тобыл разочарован создавшейся ситуацией: лучше все-таки попасть в плен кбританским колонизаторам, чем к абиссинским дикарям. Его войска между теммаршировали перед строем шотландских гвардейцев. Потом шотландцы маршировалиперед его войсками. Разница заключалась в том, что первые несли в руках ружья,тогда как у последних руки отдыхали. Играли шотландские волынщики и итальянскиетрубачи. Никита показывал эти снимки своим штабным, и те шумно хохотали.Женевская конвенция, тудыт ее горохом! Никита тоже улыбался. А между тем так идолжны завершаться цивилизованные войны, черти полосатые! Партия сыграна,гроссмейстеры останавливают часы, обмениваются рукопожатием.

Цивилизованные войны, элегантные мясорубки. Суть войны,которой я, мальчик из династии русских врачей, отдал всю свою жизнь, все-такивыявляется здесь, где пленных гонят как грязный скот и при первой возможностипросто избавляются от них, все мы знаем как; где идет террор гражданскогонаселения, где мы уходим, за собой поджигая и взрывая все, не думая о тех, ктоостается, а потом возвращаемся и видим плоды своей жестокости и адскойжестокости врага, все те же гниль и вонь, чудовищное уничтожение плоти... радичего, ради спасения родины или ради победы Сталина над Гитлером?.. А теперь,когда эти великолепные вояки, тевтоны, взялись за массовое уничтожениееврейских детей и старух... вы по-прежнему настаиваете на джентльменстве,учредители конвенций?

Он умерял свой бег, тормозил и, наконец, останавливалсясреди заснеженных сосен и берез, горячий и румяный. И, как всегда после выходаиз лагеря, немного ожесточенный. Это почти незаметное, как ему казалось,лагерное ожесточение было, очевидно, все-таки заметно окружающим. Не раз онспотыкался о взгляды людей, как будто понимавших и боявшихся. Немедленновозвращался Полк, трогал лапой, подставлял свою крутую лбину. Никита ободрялпса ласковой трепкой за ушами: «Хороший пес, хороший, немного туповатый, но этобывает среди солдат»...

То, что я делаю, противоречит моему предназначению. Мнепредназначено было стать врачом, как отцу моему, деду и прадед у, я должен былзаботиться о человеческой твари, а не посылать тысячами на убой. Однако если яделаю то, что я делаю, значит, таково и было мое предназначение, не так ли?

Ну-с, поздравляю, блистательно завел самого себя в «котел»предательской логики. Теперь выбирайся! Он смотрел на часы и, сильно махнувсначала левой, а потом правой лыжей, поворачивал назад. Немедленно меж стволовили из-за ближайшего бугра появлялась охрана, верные «волкодавы»-автоматчики.Разумеется, они всегда присутствовали. «Князь войны» возвращался в свои владения.

Тут следует еще добавить, что к его блистательным сорокадвум годам у генерал-полковника Никиты Градова развился исключительныйэротический аппетит. Молодых баб вокруг было немало – медсестры, связистки,секретарши службы тыла, летчицы полка ночных бомбардировщиков, – и все онизнали об этой слабости своего любимого командующего, и многие, ох, знали обэтом совсем не понаслышке. Дальневосточные, однако, впечатления оказалисьнезабываемыми. Месяц назад Никита послал Васькова за Тасей, и она, разумеется,тут же приехала и очень быстро освоилась в роли главной фронтовой спутницыгероя, продолжая и в самые интимные минуты называть его с исключительнойуслужливостью на «вы» и Никитой Борисовичем. Ну, только в самые ужразынтимнейшие моменты позволяла себе Тася забирающее за душу: «Ой-е-ей,Ники-и-итушка-а-а Борисо-о-ович».

Так жил красный герой и бывший зек, молодой полководец всеразворачивавшейся мировой войны. Каждую минуту он должен был держать в уме всесвои позиции, тылы и фланги, а также воздушное пространство над головой, и какводитель за рулем начинает ощущать автомашину продолжением своего тела, так иНикита уже вбирал в понятие своего «я» все многие тысячи, находившиеся у него вподчинении, всю технику и весь боезапас и нередко мысленно, а порой и вслухупотреблял такого рода выражения: «левое мое крыло выходит к Ржеву, в то времякак правое мое крыло охватывает Вязьму».

И только один маленький отряд полностью выпадал из этогоохвата его крыльев – его собственная семья. Они, казалось, эти трое, в большойквартире на улице Горького – генеральша Вероника, Бобка IV и Верулька – совсемк его нынешней жизни не относились, принадлежали вроде бы прошлому, в которомнекий фантом, именуемый Никитой Градовым, хоть и существовал, но все-таки небыл еще настоящим Никитой, то есть командующим Особой ударной армии. Все большесгущались сумерки за кормой идущего к фронту броневика, тускнела косо лежащаянад крышами раскаленная шпала заката. Москва уходила в таинствасветомаскировки. Парящая над Страстной дева социализма старалась не взирать назападные рубежи.

После завершения генеральского приема Сталин отправился всвой кабинет, куда ему подали ужин. За его стол в этот вечер был приглашентолько один человек, нарком, или, как все чаще говорили в столице, министргосударственной безопасности, Лаврентий Берия. Помощник Берии, молодойполковник, и трое из охраны Сталина по грузинской традиции тоже были приглашенык столу. По этой же традиции ребята слегка поломались, дескать, как можно нам,людям заурядного калибра, сидеть рядом с великим вождем, но потом с превеликимсчастьем расположились за дальним концом длинного конференц-стола.