Уйти нельзя остаться - Татьяна Гармаш-Роффе

Кис придержал ее рукой: дверь была такой же старой, как весь дом, и, видимо, перекосившейся, отчего неудержимо открывалась вовнутрь, рискуя грохнуть о стену, или что там за ней.

Бесшумно шагнув в коридор, он тихо затворил дверь за собой. И со всеми предосторожностями продвинулся в глубь квартиры.

На кухне, где горел свет, пусто, только очень грязно.

В следующей комнате, где работал телевизор, он увидел…

Так и есть! На смятой постели – простыни свисали с дивана, касаясь пола, – распростерлось тело мужчины без всяких признаков жизни. Может, в том виноват голубоватый свет экрана, но лицо его казалось покрытым трупными пятнами.

Алексей медленно приблизился, ожидая учуять запах разложения…

…И учуял запах, запах крутого перегара, замешенного то ли на чесноке, то ли на луке. В общем, тот еще запашок.

Зиновий спал глубоким пьяным сном.

Кис расслабился. Огляделся. Увидел настольную лампу на столе, включил.

Комната была ужасающе грязной и бедной. Единственной роскошью в ней оказался мерцающий экран – только, как выяснилось, не телевизора, а компьютера, который так не шел этой старомодной квартире, обставленной истлевающей мебелью чуть ли не шестидесятых годов…

Ну что ж, у детектива имелось время для того, чтобы все изучить и подумать. Зиновий не скоро проснется, это ясно.

Алексей посмотрел на него повнимательнее. Без сомнения, это он, Зина Шапкин. Только обрюзгший и растолстевший. Как часто случается с мужчинами астенического типа сложения, растолстел он особенно животом, который подушкой возвышался над узкой грудной клеткой. Дряблый второй подбородок стек на шею. Рот приоткрыт и издает мощный храп.

Однако он был выбрит, одет в дешевый костюм и рубашку, хоть и без галстука. По всей видимости, он все же ходит на работу. А по вечерам напивается.

Кис снова заглянул на кухню, где его предположения подтвердились. На столе стояла грязная тарелка с остатками какой-то еды, валялась шелуха от чеснока, заскорузлый кусок черного хлеба… Пустая бутылка водки на столе и еще батарея на полу.

По столу деловито прополз таракан. Приостановился, пошевелил усами, посмотрел на детектива и ввиду неподвижности последнего бесстрашно продолжил свой путь к тарелке. По-видимому, он подал какой-то сигнал сородичам, что-то типа: «Братва, налетай!» – потому как из-за борта стола вдруг показался еще один, за ним другой, а там и третий подтянулся…

Кис не стал изучать жизнь животных: это не входило в сферу его профессиональных интересов, а направился в другую комнату.

Она была чуть побольше, и, судя по всему, Зиновий ею не пользовался. Комната оказалась чистой, если не считать пыли, тускло отразившей электрический свет. Если учесть, что у Зиновия месяца четыре назад умерла мать, то можно заключить, что жила в этой комнате именно она, а Зина по каким-то причинам оставил все пока в сохранности. Возможно, из чувств к матери, возможно, просто по лени.

Детектив приоткрыл шкаф: так и есть, в нем находилась женская одежда. Простая и старомодная, она никакой иной женщине не могла принадлежать, кроме его матери.

Ладно, кое-что проясняется. Хорошо уже то, что чувак этот жив. С ним надо поговорить, да успеется. Пока что Алексея интересовал компьютер, столь неожиданный и даже неуместный в этом захламленном, бедном жилище алкоголика.

Он был довольно старым – на передней панели имелся дисковод под дискеты (таких уже не выпускают) и отсутствовали гнезда под USB (а именно такие нынче выпускают). Либо Зиновий его купил давно, либо купил подержанный.

Кис тронул мышку, и плавающие рыбки исчезли, открыв рабочий стол. Он быстренько пощелкал, просмотрел скудный список папок и документов, достал из кармана флешку – на задней панели обнаружился нужный вход – и перекинул все на нее. Затем открыл интернет, просмотрел историю посещений сайтов и закладки и, проделав ряд манипуляций, скопировал их тоже на флешку.

Покончив с компьютером, Кис растолкал Зиновия, заставил принять сидячее положение. Тот открыл мутные глаза.

– Уууу… Башка болит… Спать хочу.

Он даже не удивился тому, что в квартире находится посторонний. Да и понял ли, что в квартире, а не в его пьяном сне?

Алексей придвинул стул к дивану, на котором сидел Зиновий. Выровнял накренившуюся тушку, надавил на плечо: сиди, мол, не падай!

– Ответь на вопросы, и я тебе дам спать. Ты изнасиловал учительницу?

– Какуюбля, учи…ль…цу…

Глаза его закрывались. Алексей снова тряхнул собеседника.

– Анну Ивановну Деревянко. Она вела у вас историю и обществоведение, вспомни! И ты за изнасилование попал под статью.

– Да е…л яихвсех!

М-да, тяжело будет добиться от Зиновия вразумительного ответа.

– Кого «всех»?

– Ссцуки…

– Зина, ты изнасиловал учительницу???

– Данахренонамненужна…

– А кто???

Он вдруг раскрыл глаза.

– Ты чего пристал, а? Никто ее не насиловал, иди в жопу! Спать дай!

– Зина, а за что ты сидел?

– Ссцуки…

– Кто??? Кто, Зиновий?!

Он снова стал заваливаться на бок. Детектив вернул его в вертикальное положение.

– Зиновий, скажи мне, кто?

– Даонибля…

– Компашка?

– Ссцуки…

– Ты их ненавидишь?

– Ссцуки…

По богатству словаря пьяный вдупель Шапкин мог бы конкурировать с Эллочкой Людоедкой.

– Это ты их убиваешь? Да?

– Дапошлионивжопу….

– Как ты их убиваешь?

Мутные глаза вновь приоткрылись, и Зиновий сделал попытку сплюнуть с особым тюремным шиком, но у него это не получилось. С перепоя слюна высохла, видать.

– Да я б их, бля, голыми руками передушил…

– Но ты не голыми… Ты иглой!

Произнеся эти слова, детектив вдруг задался вопросом: а каков же Зиновий в рабочее время? В состоянии ли сделать укол? Или у него с похмелья трясутся руки?

– Ты где работаешь, Зина?

– А чего? На работу пора?! – вдруг встрепенулся он.

– Нет, просто скажи, чего делаешь.

– В автосервисе… Если не пора, дай спать!

– Ты каждый день надираешься?

– Во, бля, пристал! Да отвяжись ты!

И Зиновий предпринял очередную попытку завалиться на подушку. Находиться в вертикальном положении ему было тяжело. Но детектив терпеливо вернул его на место.

– А вот ответь, и ляжешь тогда. Ты каждый день пьешь?

– А ты начальству скажешь? – Зиновий вдруг посмотрел на Алексея с некоторым проблеском мысли в глазах.