Прощай, оружие! - Эрнест Хемингуэй

Я никогда раньше не видел Баинзиццы, и было страннопроезжать по тому берегу, где я получил свою рану, и потом подниматься посклону, весной еще занятому австрийцами. Там была проложена новая, крутаядорога, и по ней ехало много грузовиков. Выше склон становился отлогим, и яувидел леса и крутые холмы в тумане. Эти леса были взяты быстро, и их не успелиуничтожить. Еще дальше, там, где холмы не защищали дорогу, она была замаскированациновками по сторонам и сверху. Дорога доходила до разоренной деревушки. Здесьначинались позиции. Кругом было много артиллерии. Дома были полуразрушены, новсе было устроено очень хорошо, и повсюду висели дощечки с указателями. Мыразыскали Джино, и он угостил нас кофе, и потом я вышел вместе с ним, и мыкое-кого повидали и осмотрели посты. Джино сказал, что английские машиныработают дальше, у Равне. Он очень восхищался англичанами. Еще время от временистреляют, сказал он, но раненых немного. Теперь, когда начались дожди, будетмного больных. Говорят, австрийцы собираются наступать, но он этому не верит.Говорят, мы тоже собираемся наступать, но никаких подкреплений не прибыло, такчто и это маловероятно. С продовольствием плохо, и он будет очень радподкормиться в Гориции. Что мне вчера дали на обед? Я ему рассказал, и оннашел, что это великолепно. Особенное впечатление на него произвело dolce[сладкое (итал.)]. Я не описывал в подробностях, просто сказал, что было dolce,и, вероятно, он вообразил себе что-нибудь более изысканное, чем хлебный пудинг.

Знаю ли я, куда ему придется ехать? Я сказал, что не знаю,но что часть машин находится в Капоретто. Туда бы он охотно поехал. Это оченьславный городок, и ему нравятся высокие горы, которые его окружают. Он былславный малый, и все его любили. Он сказал, что где действительно был ад, — этона Сан-Габриеле и во время атаки за Ломом, которая плохо кончилась. Он сказал,что в лесах по всему хребту Тернова, позади нас и выше нас, полно австрийскойартиллерии и по ночам дорогу отчаянно обстреливают. У них есть батарея морскихорудий, которые действуют ему на нервы. Их легко узнать по низкому полетуснаряда. Слышишь залп, и почти тотчас же начинается свист. Обычно стреляют дваорудия сразу, одно за другим, и при разрыве летят огромные осколки. Он показалмне такой осколок, иззубренный кусок металла с фут длиной. Металл был похож набаббит.

— Не думаю, чтоб они давали хорошие результаты, — сказалДжино. — Но мне от них страшно. У них такой звук, точно они летят прямо в тебя.Сначала удар, потом сейчас же свист и разрыв. Что за радость не быть раненным,если при этом умираешь от страха.

Он сказал, что напротив нас стоят теперь полки кроатов имадьяр. Наши войска все еще в наступательном порядке. Если австрийцы перейдут внаступление, отступать некуда. В невысоких горах сейчас же за плато естьпрекрасные места для оборонительных позиций, но ничего не предпринято, чтобподготовить их. Кстати, какое впечатление на меня произвела Баинзицца?

Я думал, что здесь более плоско, более похоже на плато. Я незнал, что местность так изрезана:

— Alto piano [плоскогорье (итал.)], — сказал Джино, — но неpiano. [равнина (итал.)] Мы спустились в погреб дома, где он жил. Я сказал,что, по-моему, кряж, если он плоский у вершины и имеет некоторую глубину, легчеи выгоднее удерживать, чем цепь мелких гор. Атака в горах не более трудноедело, чем на ровном месте, настаивал я.

— Смотря какие горы, — сказал он. — Возьмите Сан-Габриеле.

— Да, — сказал я. — Но туго пришлось на вершине, где плоско.До вершины добрались сравнительно легко.

— Не так уж легко, — сказал он.

— Пожалуй, — сказал я. — Но все-таки это особый случай,потому что тут была скорее крепость, чем гора. Австрийцы укрепляли ее многолет.

Я хотел сказать, что тактически при военных операциях,связанных с передвижением, удерживать в качестве линии фронта горную цепь неимеет смысла, потому что горы слишком легко обойти. Здесь нужна максимальнаяманевренность, а в горах маневрировать трудно. И потом, при стрельбе сверхувниз всегда бывают перелеты. В случае отхода флангов лучшие силы останутся насамых высоких вершинах. Мне горная война не внушает доверия. Я много думал обэтом, сказал я. Мы засядем на одной горе, они засядут на другой, а как начнетсячто-нибудь настоящее, и тем и другим придется слезать вниз.

— А что же делать, если граница проходит в горах? — спросилон.

Я сказал, что это у меня еще не продумано, и мы обазасмеялись. Но, сказал я, в прежнее время австрийцев всегда били вчетырехугольнике веронских крепостей. Им давали спуститься на равнину, и там ихбили.

— Да, — сказал Джино. — Но то были французы, астратегические проблемы всегда легко разрешать, когда ведешь бой на чужойтерритории.

— Да, — согласился я. — У себя на родине невозможноподходить к этому чисто научно.

— Русские сделали это, чтобы заманить в ловушку Наполеона.

— Да, но ведь у русских сколько земли. Попробуйте в Италииотступать, чтобы заманить Наполеона, и вы мигом очутитесь в Бриндизи.

— Отвратительный город, — сказал Джино. — Вы когда-нибудьтам бывали?

— Только проездом.

— Я патриот, — сказал Джино. — Но не могу я любить Бриндизиили Таранто.

— А Баинзинду вы любите? — спросил я.

— Это священная земля, — сказал он. — Но я хотел бы, чтобыона родила больше картофеля. Вы знаете, когда мы попали сюда, мы нашли полякартофеля, засаженные австрийцами.

— Что, здесь действительно так плохо с продовольствием? —спросил я.

— Я лично ни разу не наелся досыта, но у меня основательныйаппетит, а голодать все-таки не приходилось. Офицерские обеды неважные. Напередовых позициях кормят прилично, а вот на линии поддержки хуже. Что-тогде-то не в порядке. Продовольствия должно быть достаточно.

— Спекулянты распродают его на сторону.

— Да, батальонам на передовых позициях дают все, что можно,а тем, кто поближе к тылу, приходится туго. Уже съели всю австрийскую картошкуи все каштаны из окрестных рощ. Нужно бы кормить получше. У нас у всехосновательный аппетит. Я уверен, что продовольствия достаточно. Очень скверно,когда солдатам не хватает продовольствия. Вы замечали, как это влияет на образмыслей?

— Да, — сказал я. — Это не принесет победы, но можетпринести поражение.

— Не будем говорить о поражении. Довольно и так разговоров опоражении. Не может быть, чтобы все, что совершилось этим летом, совершилосьпонапрасну.