Тайны мозга. Почему мы во все верим - Майкл Шермер

В сущности, есть наглядные свидетельства в поддержку гипотезы о том, что передняя поясная кора – наша сеть обнаружения ошибок. Так, исследования показали, что активность ППК особенно повышается во время известного теста или задания Струпа, при котором участникам показывают названия цветов, изображенные цветом, который соответствует или не соответствует названному. Суть в том, чтобы называть только цвет букв. Когда название цвета и цвет букв совпадают, назвать цвет букв легко, но когда название цвета и цвет букв различны, скорость называния цвета букв значительно замедляется ввиду когнитивного конфликта, неизбежного при выполнении такой задачи. По сути дела, это и есть обнаружение ошибок.[124] Еще один пример – задача go/no-go («выполняй-тормози»), когда участники должны нажимать кнопку при появлении на экране буквы А в сочетании с Х, но не в сочетании с другими буквами. Когда используется буквосочетание, сходное с АХ (например, АК), трудность обнаружения ошибок повышается, как и активность ППК.[125] Интересно, что при исследовании, в котором сравнивалось выполнение подобных задач пациентами с шизофренией и здоровыми участниками, выяснилось, что обнаружение ошибок выше у шизофреников, у которых зачастую (хотя и не всегда) активность ППК также оказывается менее выраженной.[126]

Вот вполне правдоподобное объяснение связи между паттерничностью, креативностью и безумием. Все мы – искатели паттернов, но некоторые люди обнаруживают больше паттернов, чем остальные, в зависимости от того, насколько беспорядочно они соединяют «точки» произвольных событий и сколько значения придают таким паттернам. У большинства людей практически все время наша сеть обнаружения ошибок (ППК и ПФК) устраняет некоторые, но не все ложные паттерны, которые мы улавливаем посредством ассоциативного обучения, и мы ведем умеренно творческую (но не меняющую мир) жизнь, справляясь со своими суевериями, порожденными ложными паттернами, проскальзывающими сквозь наши фильтры выявления паттернов. Некоторые люди ультраконсервативны в своей паттерничности, они видят очень мало паттернов и почти не демонстрируют креативность, в то время как другие неразборчивы в своей паттерничности и находят паттерны повсюду, куда только смотрят; это может привести к развитию творческого дара или паранойи заговора.

Этот процесс объяснения разума посредством нейронной активности мозга превращает меня в мониста. Монисты верят, что в нашей голове есть только одна субстанция – мозг. В отличие от них дуалисты убеждены, что таких субстанций две – мозг и разум. Эта философская проблема восходит еще к XVII веку, когда французский философ Рене Декарт поместил ее на интеллектуальный ландшафт, воспользовавшись предпочтительным термином того времени – «душа» (как в выражении «душа и тело» вместо «мозг и разум»). Грубо говоря, монисты утверждают, что тело и душа – одно и то же и что смерть тела – особенно распад ДНК и нейронов, хранящих информационные паттерны нашего организма, наших воспоминаний и нашей личности – означает конец души. Дуалисты заявляют, что тело и душа – обособленные сущности и что душа продолжает существовать и после того, как прекратится существование тела. Монизм противоречит здравому смыслу. Дуализм интуитивно понятен. Просто создается впечатление, что в нас присутствует что-то еще, а наши мысли на самом деле существуют у нас в голове отдельно от того, что происходит в нашем мозге. Почему?

Мы прирожденные дуалисты, утверждал психолог из Йельского университета Пол Блум в своей книге «Дитя Декарта» (Descartes’ Baby). Как дети, так и взрослые, например, говорят о «моем теле» так, словно «я» и «тело» – это две разные сущности. Нам очень нравятся фильмы и книги, главной темой которых является подобный дуализм. В «Превращении» Кафки человек засыпает и просыпается в виде таракана, но внутри насекомого его личность остается прежней. В фильме «Весь я» (All of me) душа Лили Томлин соперничает с душой Стива Мартина за право управлять его телом. В фильме «Чумовая пятница» (Freaky Friday) мать и дочь (Джейми Ли Кертис и Линдсей Лохан) меняются телами, но их сущности остаются неизменными. В фильмах «Большой» (Big) и «Из 13 в 30» (13 Going on 30) персонажи скачками перемещаются из одного возраста в другой: Том Хэнкс мгновенно становится моложе, а Дженнифер Гарнер – старше.

«В сущности, большинство людей во всем мире верят в еще более радикальную метаморфозу, – объясняет Блум. – Они убеждены, что после смерти тела душа продолжает жить. Она возносится на небеса или отправляется в ад, перемещается в некий параллельный мир или вселяется в другое тело – тело человека или животного. Даже те из нас, кто не придерживается подобных взглядов, без труда понимают их. Однако эти взгляды логически последовательны лишь в том случае, если рассматривать людей отдельно от их тел».[127]