Тайна леди Одли - Мэри Элизабет Брэддон

Искренне твоя Алисия».

От этого письма Роберту стало не по себе.

«Прав ли я был, — подумал он, уняв волнение, — прав ли я был, играя в кошки-мышки с правосудием, храня в тайне свои сомнения и загоняя боль внутрь? Прав ли я был, надеясь, что таким образом ограждаю тех, кого люблю, от горя и бесчестья? Что я стану делать, если увижу, что сэр Майкл болен, очень болен, может быть, уже умирает — умирает на ее груди? Что я стану делать тогда?»

Пока ясно было одно: в Одли-Корт нужно ехать, не откладывая дела ни на минуту.

Роберт Одли запаковал чемодан.

Роберт Одли вскочил в первый же кеб.

Не прошло и часа после того, как письмо Алисии попало к нему в руки — оно пришло с послеполуденной почтой, — а он уже был на железнодорожном вокзале.

Тусклые огоньки чуть поблескивали в густеющей мгле, когда Роберт приехал в Одли. Оставив чемодан у начальника станции, он торопливо двинулся по укромной тропинке, ведущей в Одли-Корт.

В сумеречном свете деревья простирали над ним свои голые ветви, а ветер, проносясь по равнине, раскачивал их с глухими стонами. В холодных зимних сумерках деревья напоминали привидения, грозившие нашему герою самыми страшными карами, если на пути к дому он остановится хотя бы на миг. В длинной липовой аллее было пустынно и зябко: природа спала, ожидая сигнала свыше, знаменующего приближение весны.

Чем ближе подходил Роберт Одли к старинному дому, тем тревожнее становилось у него на душе. Все тут было ему знакомо: каждый изгиб дерева, каждая причудливая ветка, каждая неровность живой изгороди из карликовых конских каштанов и низкорослых ив, кустов боярышника, ежевики и орешника.

Сэр Майкл был для молодого человека вторым отцом, щедрым и благородным другом, суровым и беспристрастным советчиком, — но таков уж был характер Роберта Одли, что огромная его любовь к дядюшке редко находила выражение в словах: она была похожа на могучее течение, о котором трудно судить, потому что от людских глаз его скрывает столь же могучая толща льда.

«Что станет с поместьем, если дядюшка умрет? — думал Роберт, приближаясь к усадьбе. — Поселятся ли здесь другие люди, соберутся ли они под низкими дубовыми потолками старинного дома?»

Одно-единственное окно светилось в наступившей мгле, — окно дядюшкиной комнаты.

Слуга, открывший дверь на стук Роберта, поднес фонарь к лицу нежданного гостя.

— Ах, это вы, сэр, — узнал он Роберта. — Теперь сэр Майкл непременно воспрянет духом.

Он проводил Роберта в библиотеку.

Дрова весело трещали в камине. Багровые отблески пламени трепетали на резных панелях. В углу пустовало кресло хозяина дома.

— Может, поужинаете, прежде чем подняться наверх, сэр? — спросил слуга. — Я могу принести сюда.

— В рот ничего не возьму, пока не увижу дядюшку.

— Как угодно, сэр.

Слуга повел Роберта в ту самую восьмиугольную комнату, где пять месяцев назад Джордж Толбойз, застыв, как изваяние, остекленевшим взором глядел на портрет миледи. Картина была закончена и висела на почетном месте напротив окна, подавляя бьющим в глаза многоцветием всех этих Клодов, Пуссенов и Воуверманов. Когда Роберт, проходя мимо, взглянул на сие творение современного художника, ему показалось, что миледи ему лукаво подмигнула.

Пройдя через будуар и гардеробную миледи, Роберт замер на пороге комнаты сэра Майкла.

Дядюшка спал. Рядом с ним сидели Алисия и миледи. Боясь разбудить сэра Майкла, Роберт встал в дверях, не решаясь войти.

— Мистер Одли! — приглушенным дрожащим голосом воскликнула Люси Одли.

— Тс! — прошептала Алисия. — Разбудите папочку. Хорошо, что ты приехал, Роберт, — прибавила она и указала на пустое кресло рядом с постелью больного.

Молодой человек сел в ногах кровати и посмотрел на спящего долгим суровым взором, затем взглянул на миледи, и взгляд его стал еще более долгим и еще более суровым. Леди Одли медленно покраснела.

— Он очень болен? — шепотом спросил Роберт.

— Нет, — ответила миледи, не отводя глаз от супруга, — но состояние тревожное, очень тревожное.

«Я все-таки заставлю ее взглянуть на меня, — подумал Роберт. — Мы встретимся глазами, и я прочту все, что творится в ее душе, прочту так, как читал прежде. Пусть знает: со мной уловки бесполезны».

Прошло несколько минут.

— Нисколько не сомневаюсь в том, — чуть слышно промолвил Роберт, — что вам, миледи, сейчас действительно тревожно. Вы прекрасно понимаете: ваше счастье, ваше процветание, ваша безопасность — все это зависит от того, будет сэр Майкл жить или нет.

— Я все понимаю, — хладнокровно отозвалась миледи. — И потому всякий удар мне — это удар ему.

И она, указав на спящего, улыбнулась Роберту той вызывающей, роковой улыбкой, которую так верно изобразил художник на ее портрете.

Роберт, не выдержав ее взгляда, опустил глаза. Мало того: он прикрыл лицо рукой, чтобы она не поняла, наблюдает ли он за ней по-прежнему и что у него сейчас на уме.

Прошло около часа. Внезапно сэр Майкл проснулся.

— Молодец, что приехал, Боб, — радостно проговорил он. — Я, пока болел, вспоминал о тебе не однажды. Право слово, вы с Люси должны стать добрыми друзьями. Тебе надо привыкнуть к тому, что она твоя тетушка, хотя, признаться, она слишком молода и хороша собой, чтобы носить подобное звание, и… и… ну, словом, ты понимаешь?

— Понимаю, дядюшка. Даю вам честное слово, чары миледи на меня нисколько не действуют. Ей это известно так же хорошо, как и мне.

— Фи, Роберт. — Миледи состроила милую гримаску. — Вы все воспринимаете чересчур серьезно. Если я и подумала о том, что вы слишком взрослый, чтобы считаться моим племянником, то только из боязни, что глупые сплетни окружающих…

Она не закончила фразу. В комнату вошел доктор, мистер Доусон.

Он пощупал пульс пациента, задал два-три вопроса, объявил, что баронет идет на поправку, обменялся несколькими малозначащими фразами с Алисией и леди Одли и уже направился к выходу, но Роберт, поднявшись из кресла, вызвался его проводить.

— Я посвечу вам на лестнице, — сказал он.

— Ну что вы, право, не стоит беспокоиться, — мягко запротестовал доктор, но Роберт настоял на своем, и они вместе вышли из комнаты.

Войдя в восьмиугольную комнату, молодой адвокат плотно закрыл за собой дверь.

— Будьте добры, закройте, пожалуйста, дверь на лестницу, — попросил он доктора. — Мне хотелось бы переговорить с вами сугубо конфиденциально.

— Рад услужить вам, — отозвался доктор, сделав то, о чем просил Роберт, — однако, если речь пойдет о здоровье вашего дядюшки, смею заверить, оснований для беспокойства нет. Случись что-нибудь серьезное, я бы немедленно телеграфировал семейному доктору сэра Майкла.