Ленинград сражающийся, 1943–1944 - Борис Петрович Белозеров

всех попавших в партизанский отряд, установления строгого контроля за каждым подозреваемым.

Летом 1943 г. Ленинградский отдел борьбы с бандитизмом получил информацию, что уборщицы штаба 55-й армии Ножкина и Вихрева около двух месяцев похищают в штабе чистые бланки со штампами и печатями. Задержав женщин с поличным, оперативники выяснили, что бланки сбывались в мастерскую по ремонту автотранспорта, принадлежавшую 21-й ремонтно-бронетанковой части 55-й армии. Наведя справки в части, сыщики с изумлением узнали, что там о своем «филиале» в Ленинграде не имеют ни малейшего представления. Выяснилось, что эта фиктивная мастерская являлась базой опасной преступной группы, состоящей из дезертиров. Преступники совершали налеты на квартиры ленинградцев, по подложным документам похищали продовольствие, предназначенное для военнослужащих (по розничным ценам на 2 635 243 руб.), совершили два убийства. У банды имелись поддельные документы милиционеров и военнослужащих, оружие, две грузовые автомашины и два мотоцикла. Среди привлеченных по делу оказались и несколько подкупленных сотрудников ГАИ, за взятки выписывавших преступникам поддельные водительские удостоверения. Организаторы банды были расстреляны, пособники осуждены к длительным срокам заключения.

В блокадном Ленинграде хлеб был ценнее золота. Хищения, связанные со спекуляцией продовольствием, представлялись наиболее тяжкими преступлениями. В те годы они наказывались заключением на срок не менее 10 лет.

Борьба с дезертирством во время войны, и тем более на северо-западном направлении, приобрела исключительно важное значение. Это было связано с тем, что регион не представлял собой глубокий тыл: фронт и тыл были слиты воедино. Это касалось прежде всего Ленинградского, Карельского и Северного фронтов, и наличие там дезертиров, тем более объединившихся в организованные преступные группы-банды, заметно влияло на безопасность тыла-фронта.

Поэтому делалось все, чтобы не только выявить дезертиров, но и не дать им возможности сгруппироваться и вооружиться. Сотрудникам органов внутренних дел приходилось проявлять решительность в борьбе с дезертирами. Так, в Сланцевском районе вооруженная группа из семи человек в форме работников НКВД систематически совершала налеты на граждан, отбирала продукты и деньги. Умелыми действиями отряда ОББ она была уничтожена. 28 июля 1943 г. на Большеохтинском кладбище был задержан бывший командир взвода – дезертир М. Ф. Баштанов, который совершал кражи у граждан. Дезертиры врывались в квартиры, грабили их и вещи продавали. Многие дезертиры были вооружены. В Ленинграде в 1944 г. было зарегистрировано 70 бандформирований и 66 в области[308].

Выявление дезертиров, а также и других лиц, нарушавших фронтовой режим, постоянно находилось под контролем Военного совета Ленинградского фронта. В приказе № 0030 по войскам от 18 мая 1942 г. устанавливался особый порядок выдачи всех командировочных и отпускных документов военнослужащим, прибывавшим в город с передовой. Всем военнослужащим, командированным в Ленинград, выдавалось удостоверение, в котором им разрешалось прибыть в гарнизон и находиться вне казарменного расположения в определенные часы. Удостоверение подписывали командир и военный комиссар. Рядом с угловым штампом части обязательно находилась виза, разрешающая пребывание военнослужащего в пределах срока, указанного в документе, за подписью коменданта гарнизона.

На основании того приказа начальник Управления милиции города своим циркуляром от 21 мая 1942 г. № 2-225/С обязал всех начальников отделов при инструктаже постовых и патрульных сосредоточить особое внимание при проверке документов на условные обозначения, которые были строго секретными (например, определенные буквы по декадам и др.), а при их отсутствии подозрительных лиц задерживать и доставлять в комендатуру[309].

30 июня 1942 г. была утверждена «Инструкция о порядке проверки документов у граждан, военнослужащих и автотранспорта, передвигающихся по г. Ленинграду и направляющихся в пригороды и за зону заграждения». В инструкции указывалось, на какие моменты следует обращать внимание при проверке паспортов. К ним относились: прописка и наличие ограничений на проживание в этой местности, состояние паспорта и крепление фотокарточки рельефным штампом милиции, исправления и др. Указывалось на то, что все военнообязанные запаса должны были иметь кроме паспорта военный билет, в котором обязательны наличие штампа военно-учетного стола, отметка о переучете с особой оговоркой по военно-учетной специальности. Граждане, освобожденные от всеобщей воинской обязанности, помимо документов, удостоверявших их личность, обязаны были иметь свидетельство о болезни и свидетельство об освобождении их от воинской обязанности, выданное райвоенкоматом, с фотографией владельца[310].

Инструкция четко определяла требования к гражданам, а введение военных билетов помогало сотрудникам милиции выявлять дезертиров и других нарушителей фронтового режима.

Все военнообязанные запаса рядового и начальствующего составов Ленинграда, Колпина и Кронштадта 1942 г. прошли перерегистрацию, что также способствовало выявлению уклонявшихся от службы в армии[311].

Борьба с дезертирством позволяла накопить опыт и вооружить им всех сотрудников милиции. Главное управление милиции НКВД СССР в своем обзоре от 1 сентября 1942 г. привело примеры ухищрений дезертиров: переодевание в женское платье, подделывание под нищих, калек, глухонемых, представление фиктивных документов, якобы удостоверявших освобождение от службы по болезни. Дезертиры, как правило, скрывались в специальных сооружениях (блиндажах, траншеях, ямах) с замаскированными выходами, прятались в подполах домов и т. д.[312]

Значение борьбы с дезертирами в обстановке блокады становилось особо актуальным, если учесть, что они значительно усложняли продовольственную проблему и криминализировали общественный порядок.

В первые месяцы войны наметилась тенденция к снижению преступности. К 1 сентября 1941 г. общее количество преступлений сократилось на 60 %, а такие опасные преступления, как грабежи и разбои, – на 95,6 %, кражи «на рывок» и раздевание пьяных – на 78 %, хулиганство – на 53 %, другие виды преступлений – на 58 %[313]. Представляет также интерес и квалификация дел, рассмотренных военными трибуналами Северного фронта. По состоянию на 10 августа 1941 г. всего ими было осуждено 2148 человек (в том числе за опоздания, сон на посту, пререкания с командирами). 761 человеку наказание было заменено пребыванием в действующих частях, многие из них заслужили снятие судимости и даже были представлены к наградам. Характерно то, что за первые полтора месяца войны военные трибуналы привлекли к ответственности только 2148 человек, и это на огромном театре военных действий: от Кольского полуострова до Эстонии. Следует иметь в виду, что к производству военных трибуналов были отнесены не только воинские преступления, но и гражданские – злостная спекуляция, дерзкое хулиганство и др.[314]

По мере ухудшения ситуации на фронте и обострения проблем по снабжению Ленинграда продовольствием и топливом криминогенная обстановка начала меняться к худшему. Если в первую блокадную зиму значительная часть преступлений, связанных с кражами продуктов, совершалась ранее не судимыми гражданами, действовавшими в одиночку, то в последующие годы подобные преступления организовывали устойчивые, хорошо оснащенные и вооруженные преступные группы. Милиции пришлось столкнуться как с изменениями в преступной среде, так и с самой характеристикой преступлений. Они стали наиболее тяжкими и включали такие, как разбои, грабежи и убийства.

Бандитские группы пополнялись в основном