Чай для призрака - Дарья Гущина

–Нельзя туда, там документы важные!..– пискнул Азьют, когда Мьёл заглянул в указанную комнату.

–Он ничего не тронет, не нужны ему ваши бумаги,– заверила матушка.– И займись-ка работой, милый. Я старая женщина, я очень устала и хочу в постель. Доделывай свои дела и дуй к Призрачному причалу. И отчёт не один пиши, а штуки три одинаковых. Если первый до главного не дойдёт, второй я лично принесу. И мастера Рьена попрошу – его точно к вашему главному пустят.

Призрак с извинением юркнул в свой кабинет, а колдун деловито обтянул руки водяными перчатками, наклонился и провёл ладонью над замком. На перчатке проступили крупные чёрные капли. Матушке они ни о чём не сказали, а вот Мьёл явно что-то понял.

–Интересно…– пробормотал он и исчез в комнате.

А матушка Шанэ вернулась на своё прежнее место. Накинула на плечи плащ, села на один стул, а на второй, сбросив сапоги, положила гудящие ноги. Отправила помощников наблюдать и устало зевнула. Страшный день… Убийство в её любимой чайной, нервы и подозрения, призрак со своими запросами и отчётами…

–Давайте я останусь,– сочувственно предложил Мьёл, заглянув в комнату.

–Мои помощники учуют чужаков раньше тебя,– она качнула головой и снова зевнула.– Да и потерпеть осталось… часа четыре. Иди, сынок. А Рьену передай, чтобы раньше обеда меня не тревожил. Если только что-то срочное… А если нет, то к ужину жду. Не пойду я к вам на утреннее совещание, нет.

–Всё передам,– пообещал колдун.– Спасибо вам,– и исчез.

Пробулькали мешки, протопали тяжёлые шаги, со скрипом затворилась входная дверь. И только медленно гаснущий светильник на полу напоминал о недавнем вторжении.

Матушка Шанэ опять зевнула, поёрзала и прикрыла глаза.

Помощники, если что, разбудят.

Главное – вернуть ключи и положить на видное место отчёт.

–Дружок, ваш начальник тоже рано на работу приходит? Нет, позже? Хорошо. И не забудь поставить на отчёте вчерашнюю дату. Кто его главному может передать? А, вот этой склянкой с почтой? Да, умею пользоваться. Только не люблю. Мокрая больно. Из-за неё песок промокает и моя южная почта несколько дней вообще не работает. Но раз надо…

* * *

–Медленно объясняются, неохотно,– Рьен помешал чай.– И знают, что попались, и не хотят попадаться ещё больше. Выдавливают из себя признания по чуть-чуть и валят всё друг на друга. И в основном на мастера Льиша и на зама. А глава Речного ведомства в шоке. Он, оказывается, недавно болел чем-то нервным, и лекарь строго наказал ему побольше свежего воздуха и поменьше работы. Можно сказать, прописал речные прогулки как лекарство. А мастер – он и на отдыхе мастер. Чтобы чем-то себя занять, но не работой, глава ходил по рекам и считал лодки. Просто так, матушка, представляете? Столь осторожная, длительная и крупная денежно-лодочная махинация вскрылась всего лишь из-за того, что глава ведомства переработал и заскучал на речной прогулке.

–Зачем у меня-то в чайной бедолагу-то убили?– содрогнулась матушка Шанэ.

–А в другом месте его не подловить и не опоить было. На работе он ел и пил только своё, еду и воду хранил в архиве, куда никому из «друзей» было не пробраться, да и фактически жил там. В гости никого не звал, от приглашений отказывался. За ним долгое время следили, но он всегда появлялся лишь там, где много народу, а душить или топить на виду у всех чревато. Вероятно, Азьют что-то подозревал, но всё равно попался – в чайной, куда ходил по старой привычке. «Друзья» планировали вынести труп в чьём-нибудь плаще – дескать, перебрал человек,– припрятать его до ночи, а после оставить у дома Азьюта или у Речного ведомства. И доказывай потом, убили или здоровье подвело. Смыли бы утренние туманы следы заклятья, сон-травы и смерти даже с лица – и всё.

–Но я заглянула в «ужинную» иувидела призрака,– матушка невольно поёжилась.– От каких мелочей порой рушатся большие планы… Он ведь мог и не прийти – убитый-то. Несколько часов сопротивлялся зову огонька и прятался от меня. Упрямый был. Сильный. А если бы от туманов колдовства набрался, то мы бы точно ничего не узнали. Но почему колдун? Почему бы не отравить?

–Наш архивариус, оказывается, потомственный травник,– пояснил Рьен.– И мать, и бабка, и прабабка зарабатывали собирательством и зельями. Как-то случилась в Речном такая история: двое замов претендовали на место главы отдела, и один решил устроить второму регулярные и длительные несварения – показать начальнику, что из вечно болеющего человека путного главы не получится. Подмешал конкуренту нужное зелье, а наш архивариус тогда в том отделе работал и запах зелья из чая учуял. Плюс ещё несколько похожих историй было. Сон-трава в острой салатной приправе – единственное, что он не смог распознать. Потому и остановились на колдуне. А сон-трава – чтобы задержать, на всякий случай, вдруг колдун опоздает. Не жаловал архивариус эту компанию, в любой момент мог почуять неладное и сбежать. А может, и чуял,– добавил он задумчиво.– Может, потому Азьют и ходил с ними в чайную, чтобы тайное выведать и понять, зачем он им нужен, но каждый раз эти «друзья» тоже неладное чуяли и усыпляли его обманом. Но так ли это, мы уже не узнаем.

Матушка Шанэ грустно кивнула.

–Получается, они давно это готовили, так?– она снова поёжилась, хотя и в беседке было тепло, и плед приятно грел.

–Они дружно утверждают, что на свою сторону переманить хотели,– Рьен потянулся за коричной плюшкой.– Но да, давно. Одной только махинации с лодками больше десяти лет. Старый архивариус слыл неподкупным, и нового они сразу в оборот взяли. Дескать, учились вместе, все дела… А сами друг другу глотки перегрызть готовы,– он презрительно фыркнул.– Друзья, ну-ну.

–И что их ждёт?

–Фактически убили не они. Подготовка к преднамеренному убийству – это каторга. Но, матушка, кроме махинаций с лодками ещё столько всего вскрывается… Мы завтра передаём дело этой шестёрки и колдунов в отдел общих правонарушений, слишком много там намешано,– и убийство, и кражи, и подкупы, и мошенничество. Наш глава лично заниматься будет. Он такие дела по молодости быстро раскрывал – как о сути нашего узнал, аж помолодел лет на десять,– Рьен улыбнулся.– Соскучился по интересной работе. Ну и давления на него не будет такого, как на нас. Люди-то все влиятельные. Поэтому не могу сказать, что будет. Опять же, люди влиятельные. Да и пожилые. Но, думается, каторга на угольных или алмазных рудниках Дальнего Севера должна быть. И по домам, погрозив пальцем и выписав штраф, их точно не отпустят.

–И не только их?– тихо уточнила матушка Шанэ, помня, на кого работал попавшийся ей колдун.

–Но мы в это не полезем,– предупредил Рьен.

Она согласилась и пододвинула к нему вторую тарелку с плюшками:

–Ешь, сынок. Весь день носился, да? И, поди, ночь толком не спал, вторые сутки на ногах? Ешь. Всё хорошо, что хорошо кончается.

А ещё лучше то плохое, которое не начиналось и вообще никогда не начнётся.

В последние дни осени Семиречью повезло с погодой. Дождь, мелкий и сонный, шёл только ночью, а днём с глубокого синего неба сияло яркое солнце. И листва ещё не облетела, вызолачивая город, и злой ветер не пробирал до костей, и реки были удивительно спокойными. Как и обстановка в Семиречье – и в чайной. Семиреченцы в эти дни предпочитали гулять, греясь в угасающем солнечном тепле и любуясь яркими закатами.