Последний взгляд Марены - Елизавета Дворецкая

– Гости… мил… Суровец… Доброча… Доброчин! – задыхаясь, отрывисто выкрикивала Веснавка, применяя старое средство отогнать волка именами предков.

Она-то сумела вспомнить правильно. И Младина ясно видела их – своих прадедов-чуров. Белым строем они стояли вдоль тропы, но не вмешивались, зная, что этот волк не причинит их несчастной правнучке вреда.

Когда впереди заблестела река и показались мостки, беглянка обрадовалась им, как спасению. Вот ива, а под нею вытащенный на берег челн. Собрав последние силы, измученная женщина столкнула челн в воду, схватила со дна весло и оттолкнулась, торопясь отойти от берега, пока ужасный волк не запрыгнул вслед за нею. Река подхватила ее и понесла, полоса воды между нею и волком все ширилась, и она поверила, что спасена.

Встав над берегом, волчица наконец громко подала голос: подняла окровавленную морду и завыла, словно прощаясь и напутствуя…

* * *

…Темнота… тишина… тепло, и вроде бы все вокруг спокойно… Потом Младина осознала свое тело. Она лежит. Судя по ощущениям и запахам, она у себя дома, на полатях. Еще совсем рано, но скоро рассвет, вот-вот мать встанет к корове. Все как обычно… И все же ее не оставляло странное, но уже знакомое ощущение: будто она огромна, как небо, и весь мир помещается внутри нее. Невидимая мощная река несла ее куда-то вдоль темных берегов, и не в ее власти было остановиться… И в то же время казалось, что течение этой реки – ток ее собственной крови в жилах.

Младина заставила себя открыть глаза, но почти ничего не увидела. Да, еще слишком рано, почти ночь. Откуда это чувство усталости, разбитости… она ведь не больна?

И тут ей вспомнилось… о боги! Что это было? Младина в ужасе села на постельнике и убрала с лица прядки из растрепавшейся косы. Ночь… она бежала куда-то… какие-то лешие напали на неведомый городок, убивали мужчин, ловили женщин… нет, это было не здесь, не у Заломичей – слава чурам! И даже не у родни – она никогда наяву не видела того пригорка, частокола, тех изб. И там она… она ловила и гнала прочь от опасности какую-то близкую ей женщину, и даже… Младина зажмурилась. Нет, ну этого уж точно не может быть! Она… была… волчицей… и загрызла двух человек! Загрызла! На одного напала сзади, а другому вцепилась в горло…

Рот наполнился вкусом горячей крови, ее пронизало дикое наслаждение зверя, смешанное с человеческим ужасом; Младина сглотнула, чувствуя, что ее вот-вот стошнит, широко раскрыла рот и задышала как могла глубже, изо всех сил гоня прочь воспоминание об этом жутком ощущении. Опять, как на Купалу, когда Паморок пытался уволочь под воду Веснавку…

Веснавка! Младина чуть не подпрыгнула, сидя на полатях. Только сейчас она осознала, кто была та женщина, ради которой она сотворила все это.

И в это самое мгновение снаружи донесся глухой далекий стук, ясно слышный среди предрассветной тишины. Чем-то деревянным, большим суком или поленом, колотили в ворота Залом-городка.

– Отец! – закричала она во весь голос, свесившись с полатей. – Проснись, батюшка! В ворота стучат! Пришли к нам, надо открыть поскорее!

Из-за занавески, которой была отгорожена родительская лежанка, высунулась светловолосая голова Путима со всклокоченной бородой.

– Какого лешего об эту пору несет?

– Ох, матушки мои! – Бебреница проворно выскочила и принялась одеваться. – Не светает еще! Не беда ли какая?

Младина молчала. Она точно знала – беда.

Во дворе, куда она выбралась вслед за отцом, обнаружилось еще человек восемь мужиков: в других избах тоже услышали стук.

– Кого там принесло? – крикнул Путим, подойдя к воротам.

В ответ донесся слабый, неясный голос; Путим переменился в лице и решительно взялся за засов.

Заскрипела воротная створка. В проеме белой тенью стояла высокая молодая женщина; шатаясь и дрожа, она держалась за воротный косяк. Подол ее сорочки был порван и заляпан кровью.

Во дворе охнули; пришедшая сделала шаг вперед и почти упала на руки кинувшегося навстречу Путима.

– Веснавка! – в изумлении закричали вокруг.

В женском волоснике, под которым скрылись роскошные золотые косы, Веснояра была не похожа на себя прежнюю, но все же родичи не могли ее не узнать.

– Откуда ты? Да ты жива ли? – загомонили родичи. – А она не блазень ли?

– Убили… всех убили… загубили жизнь… мою… – бессвязно выкрикивала Веснояра, почти вися на руках у отца.

– Да где? Кто? – встревожились Заломичи, подумав, что неведомые враги где-то близко и угрожают им тоже.

– Закрывай ворота! – распорядился Путим. – Лычко, буди братьев, несите дозор. Будите всех!

Младина могла бы сказать, что тревога напрасна и сюда никто не придет, но как бы она объяснила, откуда ей это известно? Да она и сама не могла окончательно сбросить оковы чар: все мерещилось, что жуткий сон продолжается.

Однако она не задавала вопросов, что случилось и что так внезапно привело назад к родным чурам сбежавшую почти четыре месяца назад Веснояру. Она знала.

Путим потащил старшую дочь в избу, родичи побежали следом, не забыв затворить ворота. Зажглись лучины, бабка Лебедица прибежала из своей избы, толпились кое-как одетые женщины. Бебреница кинулась к дочери, не веря глазам. Путим опустил Веснавку на скамью, мать дрожащими руками укутала ее своим большим платком.

– Ты откуда? – посыпались вопросы. – Где же ты была? У Могутичей жила? Где муж твой?

– Где… муж мой? – тяжело дыша, повторила обессиленная Веснавка. – А вот у нее спросите! – вдруг закричала она, разглядев среди родственниц лицо Младины.

Младина вздрогнула: показалось, что Веснояра не хуже нее самой знает, кто вывел ее из разоряемого городка. Но, как оказалось, сестра говорила не о том.

– Она знает! Она загодя все знала! Тогда еще сказала: овдовеешь скоро! Тогда еще она смерть накликала безвременную на мужа моего! Ведьма ты! Глаз у тебя дурной! Загубила ты моего соколика, меня вдовой горемычною оставила! Разорили нас злые волки, загубили Травенюшку моего, меня саму чуть не разорвали!

Веснояра зарыдала; Младина попятилась. Отвернувшись от Веснавки, все в избе воззрились на нее. Младина дрожала, но молчала. Она понимала: самое лучшее делать вид, что она понимает не больше прочих.

– Что случилось, говори толком. – Путим взял рыдающую дочь за плечо. – Веснава! Что за злые волки, где они? Откуда ты прибежала?

Постепенно Веснояра кое-как сумела прояснить суть дела. На лицах слушателей облегчение и тревога то и дело сменяли друг друга: слава чурам, что беда пришла не сюда, но как знать, что дальше будет? Да и судьба самой Веснавки, похоже, была разбита: потерянная дочь вернулась, но уже вдовой.

Вчера вечером, едва стемнело, на городок Могутичей напали живущие в лесу бойники. Время от времени они предпринимали подобные набеги, особенно осенью, когда в весях и городках есть зерно собранного урожая, отъевшийся за лето скот, прочие сделанные на зиму припасы. «Волки», живущие только за счет охоты и рыбной ловли, всегда стремились поживиться чужими припасами. Страдали при этом и женщины, раздобыть которых иным способом лесные жители никак не смогли бы. Видали и Заломичи подобные набеги, но, к счастью, такого с ними не случалось уже лет двадцать: они славились как род многочисленный и способный к ратному делу, да и городок их был хорошо укреплен, поэтому легкой добычей их никто бы не посчитал.