Assassin's Creed. Ренессанс - Оливер Боуден

– Я прощаю вам маловерие и змеиный язык, – благочестиво произнес Джироламо. – Вы ведь все равно Его дитя.

– Я же вам говорил… – резким тоном начал Стефано, но тут же махнул руками и поморщился. – Что толку? С меня довольно! Говорить с вами – все равно что с ветром!

– Я помолюсь за вас.

– Как вам угодно. Только делайте это тихо. Мне надо быть начеку. Пока этот ассасин не будет убит и погребен, всем тамплиерам грозит опасность.

Госпитальер поклонился и исчез. Стефано остался во дворе один. Ударил церковный колокол, возвещая первую кауму, затем вторую. К этому времени вся братия собралась в монастырской церкви. Эцио словно призрак выскользнул из тени. Воздух был тяжелым и жарким от полуденного солнца. Стефано расхаживал взад-вперед вдоль северной стены, словно ворона. От него так и веяло тревогой и беспокойством. Если бы прежде Аудиторе не слышал его здравых рассуждений, то наверняка решил бы, что видит перед собой одержимого.

Увидев Эцио, Стефано ничуть не удивился.

– Я безоружен, – сказал он. – Я сражаюсь мечом разума.

– Разум служит только живым. Чем еще вы способны защищаться?

– Вы собрались хладнокровно меня убить?

– Я вас убью, потому что необходимо, чтобы вы умерли.

– Хороший ответ. А вы не думаете, что я знаю секреты, которые могут вам пригодиться?

– Такой, как вы, не выдаст их даже под пытками.

Стефано одобрительно посмотрел на него:

– Сочту ваши слова комплиментом, хотя сам я в этом не настолько уверен. Но в научном смысле это любопытно. – Он помолчал, затем продолжал своим тонким голосом: – Вы упустили свой шанс, Эцио. Жребий брошен. Дело ассасинов обречено. Я знаю: вы убьете меня независимо от любых моих слов или молчания. Я буду мертв раньше, чем окончится полуденная месса. Но моя смерть не принесет вам никакой выгоды. Тамплиеры следят за вами, и развязка близка.

– Этого вы знать не можете.

– Я вот-вот встречусь с Творцом… если Он действительно существует. Интересно будет проверить. Зачем мне лгать перед смертью?

Эцио выдвинул лезвие скрытого клинка.

– Как умно, – усмехнулся Стефано. – Что еще изобретет кровожадный ассасинский ум?

– Искупите свои грехи, – предложил ему Эцио. – Расскажите мне то, что знаете.

– И что вы желаете узнать? Местонахождение моего господина Якопо? – с улыбкой спросил Стефано. – Это несложно. Вскоре он встречается со своими сподвижниками. Ночью, в тени римских богов. – Он опять помолчал. – Надеюсь, мой ответ вас удовлетворит. Больше я вам ничего не скажу, что бы вы со мной ни делали. Но сказанное мною особого значения не имеет, ибо в глубине сердца я знаю: вы опоздали. Жаль только, я не увижу вашей собственной гибели. Однако кто знает? Возможно, загробный мир действительно существует, и я оттуда буду взирать на вашу смерть. А сейчас давайте побыстрее закончим это неприятное дело.

Вновь ударил церковный колокол. Времени у Эцио почти не оставалось.

– Вы могли бы многому меня научить.

– Только не в этом мире, – печально вздохнул Стефано, обнажая свою шею. – Сделайте мне одолжение: отправьте меня в ночь без лишней канители.

Эцио нанес ему всего один удар: глубокий и точный.

– К юго-западу от Сан-Джиминьяно есть развалины храма Митры, – задумчиво произнес Марио, выслушав рассказ племянника. – Это единственные известные мне римские развалины на километры вокруг. Ты говоришь – «в тени римских богов»?

– Это его слова.

– И тамплиеры скоро должны там встретиться?

– Да.

– Тогда не будем терять время. Установим наблюдение за развалинами начиная с сегодняшней ночи.

Эцио вздохнул:

– Да Баньоне говорил, что мы бесповоротно упустили время и теперь их не остановить.

– В таком случае докажем ему, что он ошибался, – улыбнулся Марио.

Наступила третья ночь дозора. Марио вернулся в замок – продолжать подготовку к захвату Сан-Джиминьяно. Эцио остался с пятерыми надежными кондотьерами, среди которых был и Гамбальто. Они прятались в густых зарослях, окружавших развалины храма Митры, который состоял из нескольких строений, возведенных в разные века. Последним его хозяином был Митра – римские легионеры были главными приверженцами культа этого бога, который, как считалось, приносил победу. Но здесь же находились развалины небольших храмов, посвященных Минерве, Венере и Меркурию. Между ними помещался театр под открытым небом: сцена и полукружие каменных скамеек, идущих ярусами. Теперь там обитали мыши и скорпионы. Обломки колонн облюбовали для своих гнезд совы. Развалины стен густо поросли плющом и буддлеей. Лишь кое-где проглядывала источенная временем, покрытая пятнами мраморная облицовка. Бледный свет луны делал пейзаж еще более жутким. Бойцам Марио, не боявшимся практически никого, здесь было явно не по себе.

Эцио решил, что наблюдение за развалинами будет продолжаться не меньше недели. Теперь, глядя на кондотьеров, он сомневался, выдержат ли они такой срок. Здесь обитали призраки языческого прошлого, которым ночь давала особую силу.

К полуночи от неподвижного лежания в засаде у ассасинов болели все мышцы. Казалось, и эта ночь пройдет в напрасном ожидании. Но в тишине вдруг раздался стук копыт. Эцио и его люди насторожились. Вскоре среди ветвей замелькали факелы. К развалинам театра подъехало не менее дюжины солдат. Они сопровождали троих всадников. Эцио и его кондотьеры прокрались поближе.

Приехавшие спешились. Солдаты расположились кругом. В одном из троих Аудиторе с удовлетворением узнал Якопо Пацци – седобородого мужчину лет шестидесяти. Вид у него был обеспокоенный. Второй был Эцио не знаком, зато третьего он знал очень хорошо. Человек с орлиным носом, в темно-красном плаще с глубоким капюшоном. Родриго Борджиа! Мрачно усмехнувшись, Эцио приладил на правую руку скрытый ядовитый клинок.

– Вам известно, зачем я вызвал вас сюда, – начал Родриго. – Особенно вам, Якопо. Я дал вам более чем достаточно времени, однако вы до сих пор ничего не сделали для исправления своих ошибок.

– Простите, commendatore[85], но я сделал все, что мог. Ассасины оказались хитрее, чем я ожидал.

– Вы не отбили Флоренцию у Медичи. – (Якопо понурил голову.) – Вы даже не смогли оторвать голову Эцио Аудиторе, а он – всего-навсего щенок! Но с каждой победой над нами он становится все сильнее и опаснее!

– В том была вина моего племянника Франческо, – пробормотал Якопо. – Нетерпение сделало его безрассудным. Он переоценил свои силы. Я же старался внимать голосу разума и…

– Уж скажите лучше – голосу трусости, – резко перебил его третий.

Якопо повернулся к нему. Чувствовалось, этот человек не вызывал у него такого почтения, как Родриго.