Муза Диониса - Алиса Берг

Анна тоже вскочила на ноги, так как заметила, что один из немцев подбирается к Миловидову с тыла. Она бросилась ему навстречу и помешала атаке. Миловидов успел вовремя обернуться и боднул его головой.

Казалось, что противники были повержены. Но ненадолго, ибо поражение звало к мщению. И немцы снова устремились в атаку. Первого из них Миловидову удалось сбить с ног, но на него навалились сразу двое. И отбиться от них было совсем не просто.

Анна давно уже протрезвела и испытывала отчаяние, не зная, как помочь любовнику. Она бросилась на одного из нападавших, но тот отмахнулся от нее, как от кошки.

Внезапно послышался топот сразу множества ног. И через несколько мгновений появился наряд полицейских. А еще через пару минут их всех уже везли в участок.

Их выпустили только к полудню. К удивлению Анны полицейские хорошо разобрались в ситуации, несмотря на ее определенную двусмысленность. К тому же, дело ускорило то, что Анна и Миловидов решили не писать заявление на немцев, а закончить все миром. Тем более, что и немцы, окончательно протрезвев, выглядели виноватыми и даже просили прощения, обвинив во всем изрядную долю принятого алкоголя и чересчур эротическую атмосферу танцзала. В конце концов, они расстались почти по-дружески, по крайней мере, все пожали руку Миловидову, а один из них поцеловал руку Анне.

Они ехали в гостиницу. Лицо Миловидова хранило следы ночного побоища, причем, следы очень даже зримые. Один глаз почти целиком заплыл, а все пространство вокруг него было окрашено сине-желтой палитрой, рассеченная губа надулась и стала толстой, как у негра. Если бы в таком виде он предстал перед ней в первый раз, то он не имел бы никаких шансов ей понравиться. Но сейчас сердце Анны переполняла нежность. Она вспоминала, как мужественно он себя вел, как смело, защищая ее, бросился на значительно превосходящие силы противника. А она слишком хорошо знала эту сторону человеческой натуры, и знала, что среди ее знакомых найдется не так уж много людей, способных на такой отважный поступок.

Единственный вопрос, который ее мучил: куда он исчез, когда немцы тащили ее на пляж. Она медлила задать его, так как боялась услышать ответ, который бы уничтожил очарование оттого, что случилось. И все же она его задала.

– Я пошел в туалет, – ответил Миловидов. – А когда вернулся, то нигде тебя не нашел. Я и на пляже-то оказался случайно, по какому-то наитию.

– Даже не представляю, что бы со мной случилось, если бы ты во время не появился?

– По-моему, представить это даже очень легко. Такие случаи тут случаются нередко. Я же говорил, что тебя принимают там за проститутку. А эти немцы прижимистые, вот и решили тебя изнасиловать, чтобы не платить.

– Неужели только поэтому? – удивилась Анна.

– Знаю я эту публику. Так что не сомневайся в их мотивах. Чертовски хочется спать. Скорей бы приехать и завалиться.

И как только они оказались в номере, Миловидов упал на кровать и мгновенно уснул.

Анна легла рядом с ним. Хотя она тоже бодрствовала всю ночь, но спать почему-то не хотелось. Для этого она была чересчур возбуждена. Она смотрела на лицо Миловидова, и оно казалось ей необычайно прекрасным. Эти синяки и ссадины вызывали в ней прилив таких бурных чувств, что ей нелегко было их удержать в себе. Она хорошо помнила, что в юности мечтала о таком событии, когда отважный мужчина защитит ее от нападения негодяев. Ну а потом они влюбятся друг в друга и поженятся. И вот через много лет этот невоплощенный в реальность сценарий дождался своей минуты и стал действительностью. Не воплощен лишь только его финал, согласно которому она должна выйти замуж за своего спасителя. Так может быть дойти до конца?

Внезапно все ее существо охватило необычное волнение. Никогда она еще так близко не подходила к той черте, за которой может начаться абсолютно другая жизнь. Соблазн это сделать становится настолько большим, что у нее даже начинает кружиться голова.

Она почти вплотную придвинулась к Миловидову и осторожно провела по его лицу пальцем, слегка останавливаясь в тех местах, которые особенно пострадали. Разве могла она себе представить в тот момент, когда в кабинете Кулакова соглашалась заняться этим делом, что однажды будет лежать рядом с его главным фигурантом в одной кровати и плавиться от любви к нему.

Чтобы не мешать ему спать, Анна слегка отодвинулась от Миловидова. В своей не такой уж и простой жизни ей приходилось решать немало сложных проблем, но ни одна из них по сложности даже близко не стоит с тем, с чем она столкнулась сейчас. У нее крепнет странное ощущение, что хотя она решает вопрос, который касается исключительно ее дальнейшей судьбы, но он несравненно шире, он касается всего общества, всей страны. И даже может быть, как бы это ни звучало высокопарно, всего человечества.

Да, попалась она, попалась в такую ловушку, о существовании которой даже и не представляла. А если и смутно представляла, то, что угодит в нее именно она, ни за что бы не поверила. Пока в ней, как мышка, и не оказалась.

Ей вдруг стало жалко себя. Жила-была девушка, потом женщина, честная, добросовестная, преданная и уважаемая коллегами, любимая мужем и даже немного сыном. А что теперь? Все куда-то исчезло, испарилось, как утренний туман на реке. И главное, что она сама не знает, кто она сейчас, в каком качестве лежит на этой кровати? Что осталось от всего этого перечня? Она и сама не ведает. А в жизни, как известно, нет ничего мучительней неопределенности.

Миловидов зашевелился и открыл глаза. Он посмотрел на нее, улыбнулся – и вдруг сморщился.

– Что такое? – тревожно спросила Анна.

– Больно улыбаться. Пойду-ка я на себя полюбуюсь.

Он скрылся в ванной. Вернулся он оттуда минут через пять.

– Ну и вид у меня… Как ты не испугалась лежать со мной в кровати?!

– У тебя прекрасный вид. Раньше ты был просто красавчик, а теперь мужественный мужчина. Ты даже не представляешь, как меня это волнует. – Она протянула к нему руки.

Он сжал их и стал страстно целовать. Затем вдруг оторвался от нее и даже слегка отодвинулся. Почему-то ей сразу же стало тревожно.

– Что-то случилось?

– Случилось.

– И что?

– Я, в самом деле, в тебя влюбился.

Ее сердце отчаянно забилось.

– Но разве это не твое обычное состояние? Сколько у тебя было женщин – миллион?

– До миллиона, конечно, еще далеко, но на вторую тысячу уж точно пошло.

Она вдруг почувствовала, как душит ее ревность.

– Когда же ты это успел? Тебе нет еще и тридцати.

– Я рано начал, в четырнадцать лет. Ей было двадцать. Но она уже на втором свидание сказала мне, что я лучше ее ровесников. Я действительно созрел очень рано. Но все это осталось в прошлом.

– Что же в настоящем?