Ванго. Часть 1. Между небом и землей - Тимоте де Фомбель

— Проезжайте первым! — крикнула Этель Эккенеру, стараясь перекричать шум моторов.

Командир в своем черном кабриолете махнул женщинам в знак того, что понял.

Чтобы покинуть двор, нужно было проехать между двумя огромными грядами цветущих рододендронов, но дорожка была настолько узкой, что по ней могла пройти только одна машина.

Эккенер выехал первым. За ним последовали Этель с Иоганной.

— Погодите…

И фрау Эккенер попросила Этель затормозить в самой середине тесного проезда.

— Нет, вы только взгляните на это чудо!

Она вышла из машины и сорвала один из крупных лиловых цветков в живой изгороди. Этель заглушила мотор и присоединилась к ней. Они завели беседу о садоводстве, об удобрениях, о прививках. Позади яростно гудели застрявшие автомобили.

— Какая красота! — восторгалась Этель, нежно поглаживая цветочные лепестки, как будто в жизни не видала ничего подобного.

Огни машины доктора Эккенера были уже еле видны вдали.

За спиной у дам бешено хлопали дверцы автомобилей.

— Вы знаете, что рододендрон прекрасно размножается отводками? — спросила Иоганна.

— Не может быть! — воскликнула Этель с таким изумлением, словно ей объявили о том, что солнце погасло навсегда.

— Уверяю вас!

И тут между ними протиснулся какой-то человек.

— А как у вас с алтеей? — взволнованно спросила Этель.

— Ох уж эта алтея, и не говорите! Этой весной самые лучшие из них, и те зачахли…

— Вы уберете с дороги свою машину или нет? — кипя от злости, спросил мужчина.

— Вы не представляете, как я переживаю за мои алтеи, — продолжала Иоганна.

— Освободите проезд!

— Я даже обкладываю их у подножия навозом, чтобы они скорее…

Она говорила о цветах. Мужчина все же невольно взглянул вниз, под ноги.

— Пропустите нас! — взревел другой водитель, подбежав к ним.

— Простите?

Обе женщины как будто только теперь обнаружили рядом этих людей.

— А вы разве торопитесь? — жеманно спросила Этель.

Она сделала вид, будто размышляет, потом ткнула пальцем в одного из мужчин.

— Это странно: насколько я успела заметить, вы целый вечер прохлаждались на озере.

Она говорила по-немецки со своим певучим акцентом.

— Уберите свою машину, — ответил тот, — или я сейчас от нее мокрое место оставлю!

— Ах, как это было трогательно — ваша романтическая прогулка с любимыми друзьями, в лодке, при свете луны! Мне даже захотелось осыпать вас лепестками роз.

— Идемте, фройляйн, — сказала Иоганна Эккенер, уводя Этель за руку к машине. — Этот господин прав, мы загородили им проезд.

Этель послушно шла за ней.

Они выполнили свою миссию.

Это были приятные минуты, но — хорошенького понемножку.

Хуго Эккенер поставил машину на обочине, рядом с озером, в почти полной темноте. На пляже не осталось ни души. Рядом с кабиной он никого не обнаружил. Эта кабина представляла собой белую будку, какие стоят вдоль всего атлантического побережья, — на низких сваях, с маленькой лесенкой, ведущей внутрь. Он постоял несколько минут на ступеньках. Закурил сигару. Над озером поднялся легкий бриз.

Наконец Эккенер подошел к тихо плещущей воде. И остановился.

Ему что-то почудилось там, в темноте.

Он снял пиджак, брюки, рубашку и, оставшись только в длинных белых трусах, вошел в озеро.

Перед ним, по плечи в воде, стоял человек.

— Ты один? — спросил Эккенер.

Он по-прежнему попыхивал сигарой.

— Нет, — ответил человек, — со мной еще кое-кто, невидимый.

Эккенер сразу узнал Эскироля, знаменитого парижского врача.

Капитан был старше его на целую четверть века, но их связывала та крепкая дружба, какая бывает между товарищами по учебе или по армии. Они жалели только о том, что виделись очень редко и, как правило, в критических ситуациях.

Внезапно кто-то выхватил из губ Эккенера его сигару.

— Дьявольщина!

Крошечный огонек сигары взлетел вверх и погас в воде в нескольких метрах от них.

— Кто здесь?

Пораженный Эккенер едва не упал в воду. Все произошло так быстро, что он не успел и пальцем шевельнуть.

— Я ведь предупредил, что со мной пришел невидимый человек! — сказал врач.

И действительно, в темноте раздался смешок, и на плечо Эккенеру легла чья-то рука.

— Привет, доктор Эккенер.

Это был Жозеф-Жак Пюппе, маленький человечек, которого невозможно было разглядеть во мраке. Его черное тело обтягивал такой же черный трикотажный купальник, недавно вошедший в моду среди мужчин на пляжах Монте-Карло.

Он родился в Гран-Басаме на Берегу Слоновой Кости, чуть не погиб во время боев под Верденом, а потом на рингах парижского Велодрома и лондонского Холборна, где выступал в качестве боксера полулегкого веса под именем Ж.-Ж. Пюппе. Как раз перед сносом стадиона в Холборне он бросил бокс и начал работать в Монако парикмахером, под именем Жозеф, и теперь все обитатели Лазурного Берега, от края до края, желали стричься только у него.

Эккенер был счастлив видеть своих друзей, но, несмотря на это, понимал, что ситуация рискованная. Они приехали в опасную страну, а ведь им было строго запрещено встречаться.

Особенно втроем. И никогда при посторонних.

Следовательно, их привело сюда очень серьезное дело.

Они поплыли прочь от берега.

— Рассказывайте, — попросил Эккенер.

— Нам нужен Зефиро, — сказал Эскироль, опасливо глядя вокруг.

— Зачем?

— Из-за Виктора.

— Какого Виктора?

— Парижская полиция вроде бы нашла Виктора Волка. И Зефиро нужен, чтобы его опознать.

Эккенер лег на спину.

У него отлегло от сердца: в какой-то момент он испугался, что они тоже заговорят о Ванго. Помолчав, он спросил:

— Как же они засекли Виктора?

— Случайно, во время полицейской проверки на испанской границе.

— Невероятно, — сказал Эккенер.

И действительно, трудно было поверить, что один из самых опасных и неуловимых злодеев Европы попался, как неопытный новичок.

— Они почти уверены, что это он. Но если никто не подтвердит и не докажет этого, им придется его отпустить. Очень уж на них давят сверху.

— И вы хотите рисковать жизнью Зефиро из-за такой нелепицы?