Дочери аптекаря Кима - Пак Кённи

Хонсоп почувствовал себя весьма неловко, когда Ёнбин перебила его, и все же продолжил:

— А это племянница пастора Ана — мисс Мария Ан. Студентка музыкальной школы в Токио. — Сказав это, Хонсоп повернулся к Ёнбин: — А это госпожа Ким Ёнбин, одна из лучших верующих в церкви пастора Ана. Сейчас она преподает в школе «К» в Сеуле.

— Я часто слышала похвалы от дяди в ваш адрес, — схитрила Ёнбин. Пастор Ан никогда не рассказывал ей о том, что у него есть племянница. Единственное, что она слышала от других, — так это то, что его старший брат был очень богат.

— Господин Хонсоп много раз рассказывал мне о вашем городе, хвалил и даже называл его корейским Неаполем. Хо-хо-хо, — открыто рассмеялась Мария. — И в самом деле, море у вас такое красивое. Хорошо, что я упросила мою матушку приехать сюда на каникулы.

— Где вы остановились? Боюсь, что вам может быть не очень удобно. — Ёнбин в упор посмотрела на Марию. Хонсоп же, скрывая волнение, не раз за это время чесал свой затылок и поправлял волосы.

— В мотеле, но в мотеле такие ужасные условия. Как было бы хорошо построить виллу на берегу моря…

Подул легкий ветер, и длинные волосы Марии коснулись плеч Хонсопа.

— Я могу предложить остановиться у нас дома. Пусть и убогие условия, но дома гораздо лучше, чем в мотеле, — вежливо предложила Ёнбин.

— Нет-нет. Конечно, большое вам спасибо, но мы не можем. Господин Хонсоп тоже предложил нам остановиться у него дома… — Мария заигрывающе посмотрела на Хонсопа и рассмеялась. Хонсоп тоже было рассмеялся вместе с ней, но как только заметил на себе взгляд Ёнбин, засмущался, и улыбка застыла на его лице.

— В каком мотеле вы остановились? Я хотела бы навестить вас.

— Я… если позволите, я вас провожу туда, госпожа Ёнбин, — поспешил с ответом Хонсоп, не дав ответить Марии, и тут же обратился к ней: — Мария, ваша матушка, наверное, очень устала, пойдемте.

— Да-да. А вы обязательно заходите к нам. Хорошо?

Компания оставила Ёнбин.

«Как изменилась его речь», — сама себе удивленно сказала Ёнбин и подняла голову. И тут, откуда ни возьмись, она услышала голос Ёнок, о существовании которой она начисто забыла.

— Пойдем, — сказала Ёнбин и взяла сестру за руку.

Сестры вышли со двора церкви и пошли по переулку, где рос большой старый вяз.

«Мисс Мария. Госпожа Ёнбин», — рассуждая сама с собой, сравнивала обращения Хонсопа к себе и Марии. С ней Хонсоп был официально сдержан. Все было ясно, как белый день: отношения Хонсопа с Ёнбин перестали быть прежними. Шагая к дому, Ёнбин продолжала размышлять над поведением и словами Хонсопа.

Дорогу было видно плохо — переулок был покрыт бледной дымкой стелющегося тумана. Ёнбин могла различить в этом густом тумане только руку Ёнок, крепко прижимавшую к груди Библию.

— Она вовсе не такая уж и красавица. Ты красивее, — уже почти у самого дома проворчала Ёнок.

Ёнбин подняла к небу глаза и горько рассмеялась. Войдя в дом, тут же спросила служанку Ёмун:

— А где мама?

— В своей комнате.

Ёнбин вошла к матери. Несмотря на стоявшую жару, мать лежала, укрывшись с головой одеялом:

— Опять ты плачешь? — Ёнбин приоткрыла одеяло и посмотрела под него. Обе сестры, Ёнбин и Ёнок, молча склонились над матерью.

— Мам, не надо так, — Ёнбин наклонившись, стянула одеяло и притянув к своей груди мать, обняла её.

— Ёнбин, дорогая … — разрыдалась ей в плечо Ханщильдэк.

— Отец услышит.

— Ёнбин! Дети мои родимые, эта Ёнсук… Будь она проклята! Поломала всю вашу судьбу, как несправедливо, за что же это вам… О-хо-хо…

— Мам, ну ладно, хватит уже. Отец услышит.

— Ёнбин, — позвала сестру Ёнок. Ёнбин посмотрела на нее. — Если бы ты знала, как мне стыдно на людях! В церкви все на тебя смотрят, на улице тоже. Надоело уже.

— Надо все вынести, — произнесла Ёнбин словно вышедшим из самой глубины души низким голосом.

— Как же она могла? Она же наша сестра!

— Все страдания происходят из-за первородного греха, который живет в нас. Со всеми может такое случиться. Только некоторые стараются не грешить, вот и все, — сказав это, Ёнбин грубо, по-мужски, рассмеялась.

Глаза Ёнок наполнились ужасом.

«Надо поговорить наедине. Приходи к школьным воротам к девяти часам. Хонсоп».

Такую записку принесла девочка-служанка из дома Джон Гукджу, когда Ёнбин сидела, опершись спиной о стену на задней террасе. Прочтя записку, она подняла глаза, но девочки уже не было. Ёнбин посмотрела на свои часы. Было уже восемь тридцать. Она ясно понимала, что Хонсоп находился в трудном положении и не знал, как правильно поступить, поэтому-то и послал ей такую срочную записку. В то же время это говорило о том, что у него еще есть свободная минутка, чтобы рассчитать свое время на такую встречу. Ёнбин быстро причесалась, надела галоши и, не переодеваясь, в том же платье, что и была, вышла из дома. За воротами ей навстречу попалась служанка Ёмун.

— Откуда это ты? — спросила ее Ёнбин.

— Я? Я из Дэбатголя.

— Что ты там делала?

— Я была у вашей сестры Ёнсук.

— Да? По какому это делу?

— Матушка приказала.

— A-а. Ну и что, нашли младенца в пруду? — холодно, словно речь шла о чужих людях, спросила Ёнбин.

— Нет, говорят, что не нашли.

— Да? Тогда скорее иди и доложи матушке, — Ёнбин не спеша пошла прочь.

Она шла и думала:

«Глупая, несчастная Ёнсук, кто же так поступает со своим дитем? Да она просто с ума сошла!»

В этот момент повеял свежий вечерний ветерок. Когда садилось солнце, нагретая за день земля охлаждалась прохладным морским ветром. Ёнбин заложила обе руки себе за голову и так медленно шагала по задним переулкам. Хотя был еще ранний вечер, никто не повстречался ей на пути. Белое полосатое платье Ёнбин развевалось по ветру. Посмотрев вниз с горы, она увидела мерцающие огни порта, огни кораблей и островных маяков.

Когда она подошла к воротам школы, Хонсоп уже ждал ее, покуривая сигарету.

Сразу за воротами школы стоял многовековой вяз. Ветви его были настолько густы, что все вокруг напоминало лесную чащу.

— С каких это пор ты стал курить? — спросила Ёнбин Хонсопа, подходя к нему.

Вместо ответа он бросил выкуренную сигарету и втоптал ее в землю.

От школьных ворот шла улица, на которой находился военный штаб (ранее — резиденция губернатора). На крыше этого здания, отражая мутный свет луны, поднимался цветущий горноколосник. Смотря на эти цветы, Ёнбин подумала, почему она сейчас вела себя так безмятежно? Ведь за последнее время ей пришлось пережить столько страшных событий, которые непросто будет забыть. Не зря говорят: сердцу не прикажешь.