Крестный папа - Галина Владимировна Романова

Лишь бы только выбраться отсюда живой…

Двойственность желаний, разбуженных элементарной ревностью. Недовольство собой, до конца так и не сумевшей осознать, чего же она в конце концов хочет, заставило ее проплакать большую часть вечера, да и начало ночи. Погасив свет, Лариса донельзя намочила слезами пуховую подушку в шелковой наволочке цвета лаванды, прежде чем на нее навалился сон.

Уже почти уснув, она вновь уловила легкое поскребывание в замке, но из упрямства глаз открывать не стала.

И лишь когда в лицо ей посветили тонким лучом фонарика и еле ощутимо потрепали по щеке, она подскочила как ужаленная…

Во двор собственного дома Игорь влетел на машине подобно торнадо. Вся его решимость не возвращаться сюда больше никогда растаяла, как мартовский снег, стоило ему узнать об исчезновении Ларисы. Мотаясь по районным городам их области и накрутив на спидометр не одну сотню километров, он так и не смог ее найти.

Из больницы она выписалась. Дома у сестры появлялась, но исчезла самым невероятным образом. Вернее, на невероятной скорости, оставив позади себя труп. Игорь-то, конечно же, не поверил ни единому слову охранника о сошедшей с ума женщине, якобы в порыве ревности отправившей на тот свет собственного мужа и сестру, а затем начавшей отстреливать всех подряд. А вот родная милиция, судя по всему, взялась за нее всерьез. Он просто остолбенел, увидев на одном из стендов «Их разыскивает милиция» ставшее для него почти родным лицо. Но и это было бы полбеды, если бы Лариса нашлась. А ее нигде не было.

Все, кто, казалось бы, должны были знать о ее местонахождении, лишь недоуменно пожимали плечами и встревоженно ловили его взгляд. А что он мог им сказать? Что сам боится? Боится представить, что могло с ней произойти, попадись она в руки его отца. Может быть, это было и глупым опасением. Ну, что она ему сделала, в конце концов? Так, посторонний человек. А с другой стороны, она постоянно в эпицентре всех последних событий, за которым тянется очень уж широкий кровавый след…

Громыхнув застекленной дверью, он вошел в столовую и оглядел присутствующих. Сестры замерли по углам с вышиванием. Мать отложила газету и во все глаза уставилась на разгневанного отпрыска.

— Сын, с тобой все в порядке? Уезжал ты в куда более радужном настроении.

Подумать только! Ну ничего нельзя скрыть в этом доме. Мало того, что Аська его отъезд не пропустила. Так, оказывается, и мамаша смогла засвидетельствовать его убытие. Интересно, все ли она смогла узреть…

— Отец где? — вместо приветствия буркнул он и, поняв, что ведет себя по-скотски, виновато пробормотал: — Извини, ма, издергался…

— Отец у себя в кабинете, — понимающе вздохнула мать и привлекла его к себе за лацкан пиджака. — Будь с ним повежливее. Он любит тебя. Я прошу…

Повежливее?! Да у него просто кулаки зудом исходят, насколько хочется пустить их в дело. Пусть благодарит провидение, что является его отцом, а не то…

Дверь в кабинет Игорь открыл пинком. Какие, к черту, церемонии, когда на кону жизнь дорогой тебе женщины.

— Ну те-с, молодой человек, потрудитесь объясниться, — холодно, даже, может, холоднее, чем можно было бы ожидать, потребовал папаша и скрипнул креслом-качалкой.

— Где она?! — Игорь упер оба кулака в поверхность письменного стола, за которым восседал его родитель. — И не смей мне говорить, что ты не знаешь, о ком идет речь!!!

Ильдар снял очки, которые в последнее время стал при чтении все чаще цеплять себе на нос, потер переносицу и голосом, сильно напоминающим шипение змеи, приказал:

— Сядь быстро!!! Сядь и помолчи минут пять!!!

— Зачем?!

— Затем, чтобы не натворить того, о чем потом будешь жалеть…

Резон в словах мудрого татарина, конечно же, был. Гнев плохой советчик. Еще никому и никогда он не помогал, а уж что касается их общих с отцом дел, то тут нужно было быть как можно хитрее и изворотливее.

Игорь качнулся пару раз с каблука на носок, поиграл желваками, потрепетал ноздрями породистого носа и счел за нужное подчиниться.

Усевшись на кожаный диван, он забарабанил пальцами по мягкому подлокотнику и принялся сверлить отца насупленным взором. Но того подобные эмоциональные всплески сына из равновесия редко выводили. Снисходительно поглядывая на беснующегося отпрыска, он отодвинулся от стола, встал и прошелся, разминая ноги, по кабинету.

— Далеко ездил? — как бы между прочим поинтересовался он.

— Да! — рыкнул Игорь, не теплея душой.

— Ай-ай-ай-ай, нехорошо грубить папочке. Он, конечно, любит тебя, но ведь может и наказать…

— Отец! — вновь взвился Игорь. — Где она?! Перестань играть со мной! Мне нужна эта женщина!

— Зачем?

— Я уже говорил тебе, что собираюсь на ней жениться…

— А в перерывах между брачными ночами со своей собственной супругой будешь утешать вдовствующую тетку?

Эти слова, как булыжники, упали на бедную голову Игоря. И не то чтобы он очень уж страшился отцовского гнева, но просто последняя ночь с Аськой оставила в душе муторный след. Вроде бы и сладостны были те несколько часов жарких объятий, но в то же время была примешана к этим ласкам странная неприязнь. Да и чувство вины где-то на самом дне души ворочалось, не давая покоя.

Но в чем он был твердо уверен, так это в том, что перед отцом в этом своем грехопадении каяться не собирается. О чем и не преминул заявить тому прямо в глаза. Ильдара, как ни странно, не смутила сыновняя дерзость. Более того, он даже чему-то засмеялся. Мелко так, вроде как притворно хихикая.

— Ну, ну… Окрутила, значит, змея подколодная… Оплела бедного мальчика своим развратным естеством… — Он немного помолчал, а затем с печалью в голосе закончил: — Ох, и дурак ты, сынок. Ох, и дурак!

— Конечно, я дурак! Кто же я еще?! А ты умный! Еще какой умный! Держать в доме гарем! Это ли не признак ума! Да ты понимаешь, что впал в маразм?! Сразу говорю: мать в обиду не дам! Никуда она не поедет! Можешь жениться, пережениться сто сорок раз, но мать из дома никуда не поедет…

От собственной резкости Игорю сделалось на мгновение страшно. Слова обвинения, вылетавшие из его рта, казалось, совсем не трогали его отца. Но от сына не могли укрыться ни мертвецкая бледность его смуглого лица, ни судорожно сжатые пальцы, вцепившиеся в подлокотники кресла, когда Ильдар рухнул в него как подкошенный. Крепко сжатые губы, казалось, были уже не способны ничего произносить. Но Ильдар тем не менее нашел в себе силы спросить:

— Ты закончил?

— Да!!! — проорал Игорь, с трудом переводя дыхание. — А теперь прикажи меня расстрелять! Мать на выселки, а меня расстрелять. А сам будешь жить с молодой женой…

— Ступай вон отсюда, — устало прикрыл Ильдар глаза рукой. — Не хочу тебя больше видеть…