Свинцовая воля - Валерий Георгиевич Шарапов

Не обращая внимания на невысокого невзрачного мужичка в рубашке-вышиванке и диагоналевых в полоску штанах (каких только горожан не встретишь на городских улицах), Лиходей короткой дорогой через дворы быстро пошел в парк, намереваясь на месте дождаться Илью и Шкета, чтобы случайно не попасться им на глаза по пути. Пройдя хожеными-перехожеными задворками, он первым добрался до парка. Там он купил у развозной бочки кружку пива, которую ему налила торговка в стеклянную пол-литровую банку, отобранную им по дороге у нерасторопного старичка интеллигентного вида. Очевидно, этот деятель сам направлялся попить холодного пивка.

– Ты, дед, не гунди, – зловещим голосом предупредил Лиходей возмутившегося такой несправедливостью пенсионера и погрозил ему свинцовым кастетом, – пока по башке не получил. А то так недолго и окочуриться. Понял, старый? Дома небось другие банки у тебя имеются… а мне некогда.

С беспечным видом прислонившись спиной к дощатой будке сапожника, Лиходей деловито сдунул обильную пену с банки и стал с ленцой потягивать пиво, внимательно наблюдая за подходившими к тиру друзьями. Илья оплатил несколько пулек и начал учить Шкета метко целиться из духового ружья. Через пару минут к ним привязался проходивший мимо подвыпивший мужичок в рубашке-вышиванке.

– Кто ж так стреляет, – донесся до Лиходея недовольный голос мужичка. – А еще фронтовик. Смотри, пацан, как надо. Видишь оленя, чичас ему будет каюк.

Мужик самовольно взял одну пульку, переломил, заряжая, ружье и долго целился, заметно поводя из стороны в сторону стволом. Наконец, прозвучал выстрел, свинцовая пулька звонко ударилась в противоположную стену, а жестяной олень как бежал, так и продолжал нахально бежать, ничуточки не пострадав от руки горе-охотника.

– Тоже мне стрелок, – разочарованно протянул Шкет и презрительно отвесил нижнюю губу. – Мазила ты, а никакой не снайпер. – Он быстро доел мороженое, небрежно вытер липкие ладони о рубаху и, отобрав у него ружье, грубо сказал: – Не можешь в воде пердеть, не пугай рыбу.

Мужик громко стал перед ним оправдываться за свой неудачный выстрел, сокрушенно разводя руками, потом переключился на Илью, который терпеливо слушал, снисходительно посмеиваясь, иногда что-то негромко говорил в ответ. Вскоре мужик выдохся, или ему просто стало стыдно перед окружающими людьми, начал разговаривать довольно тихо и миролюбиво, уважительно касаясь плеча Ильи своими короткими пальцами.

– Придурки! – сказал Лиходей, заинтересованно наблюдая за происходящим, дожидаясь, чем закончится разговор между мужиками, в душе сильно желая, чтобы они подрались на потеху ему и праздно шатающемуся народу в парке.

Лиходей даже не мог предположить, что Илья и Семенов в это время помимо слов, предназначенных для ушей окружающих зевак, незаметно для посторонних тихо переговаривались о важных делах, касающихся непосредственно его, Ливера, и других членов жестокой банды, запятнавших себя невинной кровью советских граждан.

– Сторожиху и инкассаторшу убил Лиходей, в миру гражданин Николай Коноплев, – говорил Илья, выслушав рассказ Семенова о том, что он успел узнать за то время, пока они не виделись. – А убил мужика и отрубил ему голову сам главарь шайки Иван Горыныч Горельский по кличке Ливер.

– Почему такая кличка – Ливер? – Семенов недоуменно посмотрел на Илью.

– Он забойщиком скота на бойне работал, а теперь числится на рынке рубщиком мяса. Мясник, одним словом. Говорят, что он по национальности хохол, откуда-то из-под Львова. Так что вполне может быть, что он служил в концлагере Озаричи у немцев полицаем. Все три жертвы – его кровавых рук дело. Но тут пока нет особых доказательств против него. Вот бы взять этого Ливера с поличным, да и выбить из него показания. Только он сам на дело не ходит, шестерок посылает… – Илья невесело усмехнулся, зло договорил, – вроде меня.

Последние его слова Семенов пропустил мимо ушей, задумчиво хмуря лоб, усиленно раздумывая о чем-то своем. Через минуту он, как видно, что-то надумал стоящее, потому что со значительной интонацией проговорил, пристально взглянув прищуренным взглядом Журавлеву в глаза:

– Есть у меня одна задумка. Жди, Илюха, весточку от меня. Где взять ее, теперь знаешь.

Он дружески хлопнул Журавлева по плечу, громко сказал, чтобы слышали все:

– Ну, извиняй, дружище, спьяну не попал. С кем не бывает.

И пошел, заметно покачиваясь, явно переигрывая. Лиходей, сильно расстроенный, что разговор закончился без потасовки, с разочарованным видом сплюнул и на едином дыхании опорожнил банку.

– Ушлепки, – злобно пробормотал он. – Никакого махалова… интеллигенты хреновы!

– Какие-е лю-у-уди! – неожиданно услышал он за спиной протяжный возглас с нарочито удивленной интонацией и уже совсем фамильярное обращение: – Здорово, Лихо!

С презрительной миной на лице Лиходей медленно оглянулся через плечо: позади него стоял собственной персоной Сема Абрамс по кличке Семь Копеек. Он иезуитски улыбался, как могут улыбаться люди, связанныесо всевозможными махинациями. В руках он с достоинством держал самую настоящую ребристую пивную кружку, через край которой лилась густая пена.

С видимым удовольствием отпив несколько глотков, Сема ехидно поинтересовался, облизав языком пену со своих толстых губищ:

– Смотрю, Шкет себе нового кента нашел?

Обидно поигрывая черными бровями, он значительно кивнул в сторону тира, где Илья и Шкет продолжали стрелять по жестяным мишеням.

– Наш человек, – неожиданно для себя с нотками неприкрытой ревности ответил Лиходей. – Так что закройся!

– А тот, который только что ушел, что за фраерок? Знаешь его?

– Дешевка, – пренебрежительно отозвался о Семенове Лиходей, презрительно сплюнул на землю и сам в свою очередь поинтересовался: – С какой целью интересуешься?

– Сдается мне, что это мусорок, – сказал Семь Копеек и свойственным всем аристократам манерам, а Сема Абрамс был настоящим аристократом (так величали в кругу уголовников воров-карманников высокой квалификации), ногтем мизинчика аккуратно убрал плавающую на поверхности пива соринку.

– Ты чего не след не базлань! – рассердился Лиходей. – Пока физиономию твою не отрихтовал.

– Я за базар отвечаю, – обиделся Семь Копеек.

– Да ладно, – все же не до конца поверил Лиходей, но физиономия у него заметно вытянулась. – Чем докажешь?

– Он меня в трамвае как-то чуть за руку не схватил. Только Сема Абрамс не тот человек, чтобы его можно было легко отправить на нары. Он сам себя с потрохами выдал, красной книжечкой козырнул в тот злополучный для меня день. Да и кондукторша с восьмого маршрута может подтвердить. Я бы