Свой ключ от чужой двери - Инна Бачинская

– Ты думаешь, она из полиции?

– Не знаю, не похоже. Но с другой стороны, откуда еще?

– Нонночка… – вдруг всхлипнула Лара. – Я перед тобой очень виновата, все из-за моего дурацкого языка… Сама не знаю, как это получилось. Я ничего не собиралась им говорить. Испугалась, он на меня так смотрел… как на убийцу! Этот волчонок, как ты сказала, Николай! Я видела тебя со Стасом в аэропорту…

– Вот и мотив, – вздохнула Нонна. – Старое как мир действо – устранение соперницы. Не реви, они бы и так узнали, не в вакууме живем. Нас многие видели, да мы и не прятались. – Она задумывается ненадолго, потом продолжает: – Мы с ним почти два года встречались, одна физиология, никакой любви, но когда я узнала, что он женится на Лии… Она мне сама сказала, причем с таким торжеством… Моя сестрица была все-таки дрянью! Я иногда думаю, что она назло мне затеяла эту бодягу со свадьбой. Поверишь, мне тогда и жить не хотелось. Не понимаю… Я ведь не любила его… – Она снова задумывается. – Я прекрасно видела, что человек он… паршивый, хам, жлоб, низменный тип, но было в нем что-то… даже не знаю, как это назвать… Последовательность какая-то, которая делала его личностью. Он не притворялся, что он хороший. Ему было абсолютно наплевать, что о нем подумают. Сильное толстокожее животное, способное на все. Он не боялся падать и падал, как кошка, на четыре лапы. Были деньги – жрал ложкой черную икру, а не было – обошелся бы хлебом и пустой кашей. И никаких трагедий. Когда Лия сообщила мне радостную новость, я сразу же позвонила ему. Он привез меня в аэропорт, чтобы спокойно поговорить. И знаешь, что он мне сказал? Что на наших отношениях это никак не отразится, что так надо. Так надо! И добавил: «Ты же за меня замуж все равно бы не пошла!» А я и не знаю, пошла бы или нет. До сих пор не знаю…

– Так и сказал?

– Так и сказал.

– Он что, не любил ее? – удивилась Лара.

– Не знаю, я не стала уточнять. Мне было так больно… так больно… сама не ожидала.

– И что?

– Ничего. Залепила ему по физиономии и ушла. В город вернулась автобусом. А сейчас уже думаю, что не нужно было так рвать… по живому. Мне с ним хорошо было… в постели. Биологическая совместимость – такая редкость. Замуж – не знаю, а ребеночка могла бы родить. А теперь ни Лии, ни Стаса, ни ребенка, – голос ее дрогнул.

– А Стаса за что? – вырвалось вдруг у Лары.

Нонна долгую минуту в упор рассматривала Лару, потом спросила:

– Лию, значит, было за что?

Лара испуганно уставилась на Нонну. Из ее широко раскрытых глаз вдруг градом хлынули слезы. Она всхлипывала и бормотала, хватая Нонну за руку:

– Я не хотела, Нонночка, я не хотела, я не думала, честное слово… Лучше бы я не соглашалась, я ведь не хотела сначала… я не знаю, как это получилось… она ведь издевалась надо мной! Она просто издевалась… Я ее ненавидела, если бы ты знала, как я ее ненавидела! – Она начинает громко рыдать.

Нонна молчит. Лара, нарыдавшись, вытирает слезы.

– Она ведь на любую подлость была способна… – продолжает она. – Я отказалась, говорю: не смогу свидетельницей, а она мне – а как там твоя директриса поживает? Надо будет позвонить ей как-нибудь. И все это таким тоном… А директриса наша страшная стерва. Понимаешь, угроза открытым текстом. И помочь с Кирюшей обещала, а сама издевалась… Я согласилась, побоялась потерять работу… Нонночка, я боялась ее! А она поняла, что зарвалась, потащила меня покупать косметику… То кнутом огреет, то пряник сунет! Принесла я всю эту дрянь домой, не посмела отказаться, вывалила на стол, думаю: ни за что не притронусь, отдам кому-нибудь… Соседской девчонке. Потом взяла помаду, дикий цикламен называется, а пахнет розой, и вдруг подумала… вспомнила… как будто что-то толкнуло меня… мамины лекарства – антидепрессанты, у нее высокое давление было, клофелин, раунатин… все руки не доходят выбросить… мамы уже семь лет как нет, а они до сих пор в аптечке лежат. Достала таблетки клофелина и…

Лара сморкается, всхлипывает и говорит, говорит… Спешит выговориться. Рассказать о том, что мучило ее все это время.

– Я читала про такое в одном детективном романе, только там был цианистый калий. Срезала кончик помады, потом еще кусочек. Смешала с клофелином и прилепила на место. Испачкала помадой и руки, и стол, и полотенце… как кровь… и все повторяю себе, что это игра, это понарошку, не на самом деле… потом стерла отпечатки… и страшно мне, и как будто подталкивает кто-то, как будто я ей мщу за унижение… за подлость! Как будто ритуал, вроде вуду! А сердце колотится, только не выскакивает, чуть в обморок не падаю со страху… И в церковь взяла с собой, вроде как продолжение игры, и перчатки кружевные надела, чтобы отпечатков не оставить, а потом сунула Лии в сумочку – Зинаида Дмитриевна дала мне ее подержать, Лиину помаду из сумки забрала. Стою, зажала тюбик в кулаке, а ноги от ужаса подламываются… Ткнула в карман Стасу… – Лара закрывает лицо руками и снова принимается громко рыдать. – Что мне теперь делать, Нонночка? У меня жизни с тех пор нет… Все время перед глазами… как она падает, как Стас держит ее на руках… как она на полу лежит… Я бы все на свете отдала, чтобы этого не было! Мне страшно, Нонночка, если бы ты знала, как мне страшно! Я просыпаюсь ночью полумертвая от ужаса, ночную рубашку хоть выжимай, и Кирюша заметил, говорит: ты что, по Лии так убиваешься? Ты же ее не любила! Если бы он знал, что я наделала! Нонночка, что же мне делать? Ты меня теперь ненавидишь! Я не хочу в тюрьму!

– Я тебе не судья, – говорит не сразу Нонна и пожимает плечами.

Девушки молча ложатся. Лара возится, укладываясь поудобнее на узком диване. Она до такой степени измучена, что сразу же засыпает.

– Лара, послушай, – вдруг окликает ее Нонна.

– Что? – пугается Лара, вырванная из хрупкого еще сна.

– А ведь она умерла не от клофелина!

– Как не от клофе… а от чего?

– Понятия не имею, но только не от клофелина! От клофелина человек засыпает. Если его достаточно… то может вызвать остановку сердца, от чего его пила твоя мама? От высокого давления, сама сказала. Он понижает давление… Помнишь, сериал был про мошенниц, которые усыпляли мужчин клофелином? Клофелин в помаде, да еще где-то там… не в начале тюбика… Даже если бы она накрасила губы помадой с клофелином, и то сомнительно… не могла она от этого умереть, не цианистый калий ведь… Не могла! Дурацкая история! Как же тебя угораздило? Детский сад какой-то, честное слово!

– Нонночка! – кричит Лара, вскакивая с раскладушки. – Не может быть! Значит, это не я? Не я? Нонночка, это не я? – Она снова принимается громко рыдать, ударяя кулаками в подушку. – Не я? Не я? – И вдруг кричит страстно: – Спасибо тебе, Господи! Спасибо! Спасибо!

Нонна приносит Ларе валерьянку. Лара, икая, стуча зубами о края стакана, пьет. Потом девушки долго сидят, обнявшись, на раскладушке.

Лара уже спит, а Нонна, глубоко задумавшись, все сидит на краю раскладушки. Она продрогла в своей тонкой ночной рубашке, обхватила руками плечи…