Мемуары двоечника - Михаил Ширвиндт

— Где вы были?!

— Мы?! Да мы…!!! Это вы!!! — ну и так далее.

Постепенно картина прояснилась. Оказывается, мы не доехали двухсот метров до огромного летнего театра, переполненного зрителями, и вместо него сыграли концерт старухе и трем собакам. После долгих переговоров руководство филармонии все же признало нашу невиновность и деньги за «дерьмовый» концерт мы получили.

Никогда не забуду выступление в сибирском городе Белово. Даже не в самом, а в каком-то райцентре километрах в пятидесяти от города. Зима, мороз градусов 35. Мы приезжаем в клуб, выгружаемся, заходим в зал и понимаем, что в здании не намного теплее, чем на улице. В гримерке температура была не выше 20 градусов мороза. Мы нашли какой-то ржавый таз и прямо в комнате развели в нем костер из старых афиш и портретов членов политбюро (ох, если бы нас застукали!). И все же тепла от горящих коммунистов было недостаточно. О том, чтобы раздеться, надеть костюм и так выйти на сцену, не могло быть и речи!

Мы попробовали отменить концерт и даже заявили местному начальнику, что в таких условиях выступать не будем… но когда я выглянул из-за кулис и увидел зал, переполненный людьми до такой степени, что забиты были все проходы, а многие дамы сидели на коленях у мужчин, я понял: мы обречены.

Мы как могли натянули пиджаки прямо на зимние куртки и в таком виде появились на сцене. Из осветительных приборов в центре зала висела одна единственная лампа с жестяным абажуром — и все. В общем, все было против нас, и мы начали концерт.

Против нас было все, но не все. Я не помню, когда еще мы имели такой успех! Эти несчастные замерзшие люди так хохотали, так аплодировали, что мы совершенно растаяли. Точнее сказать, оттаяли, потому что теплый прием зрителей значительно повысил температуру в зале, и заканчивали выступление мы уже при комфортных -12!

Гранит науки

Знаменитый новосибирский Академгородок. Прекрасный мраморный Дворец культуры. В этот день у нас пять концертов, в перерывах мы играем в футбол.

Игру эту мы изобрели сами. Правила следующие. Нужен средней ширины коридор, обычный стул, лучше, если с перекладиной на спинке (стул ставится впритык к стенке, спинкой наружу), и маленький детский мяч (его мы возили с собой). Каждый играет за себя. Задача игрока — ударить по мячу так, чтобы он, отскочив от противоположной стены коридора, попал в «ворота» между ножек стула. Цена такого попадания — 10 копеек. Если же мяч влетит в щель между сиденьем и спинкой — то 20 копеек. Ну, а если удар произведен головой, то очки-деньги удваиваются. Очень азартная и очень компактная игра, в которую можно играть в любом учреждении. Рекомендую.

Правую штанину мы засучивали, чтобы не испачкать концертные брюки, пиджаки снимали, галстуки распускали… и рубились до потери сознания… иногда в прямом смысле этого слова. Так вот, в перерыве между третьим и четвертым концертом мы играем в этот наш «пристенок». Уже прозвучал третий звонок, выходит со сцены звукорежиссер и спрашивает, когда включать начальную фонограмму. Я в раже игры говорю:

— Я дам команду, — и мы продолжаем доигрывать.

И вдруг после очередного удара мяч подпрыгивает очень высоко и начинает скакать перед стулом. Очередь бить Урсуляку. Поняв, что можно сорвать хороший куш, Сергей падает на четвереньки для удара головой, я кричу что есть мочи:

— Давай!

И он со всей силы врезается головой в мраморный пол…

После концерта «на привале»

Нам показалось, что от этого удара весь Дворец культуры слегка содрогнулся. Мы, замерев, с ужасом смотрели на Сережу. В этот момент заиграла музыка на открытие занавеса. Звукорежиссер принял мой истошный крик: «Давай!» — за команду включить фонограмму.

Начало концерта — это наше с Урсуляком десятиминутное выступление, эдакий парный конферанс, где мы рассказываем о театре, шутим и т. д. Занавес открывается, мы уже должны быть на сцене, а Сергей стоит на четвереньках и как-то подозрительно умиротворенно смотрит на ударенную им мраморную плиту.

— Скорей! Побежали! — кричу я, натягивая пиджак. Сережа не шевелится. Тогда я хватаю его в охапку, ребята помогают надеть на него пиджак, и мы, взявшись за руки, выходим на сцену (сам он не шел). Подходим к микрофону, и я начинаю:

— Добрый вечер, дорогие друзья!

Реплика Урсуляка — тишина.

— Сейчас перед вами выступят артисты театра «Сатирикон», — говорю я его текст. — Театр «Сатирикон» — название новое, непривычное (моя реплика).

Сергей молчит и с некоторым удивлением смотрит на зрителей.

— Куда более привычно звучит Ленинградский театр миниатюр или просто Театр Аркадия Райкина, — заканчиваю я, уже не глядя на партнера.

Потом я за двоих шутил, при этом в тех местах, где обычно у нас шли легкие поклоны, Сергей не забывал активно кланяться, но молчал как рыба. В один из таких поклонов я вдруг с ужасом увидел, что мы оба стоим с засученной правой штаниной (в суматохе я забыл их поправить перед выбегом на сцену). При этом у Сережи брюки были закручены на обеих ногах: он тогда отрабатывал удар левой.

Как я выжил тогда — не знаю. Дело не в тексте: все его реплики я, естественно, знал наизусть. Я говорил и представлял, что думают сейчас зрители? Вышли рука об руку два взмыленных парня с закатанными штанами, один стал говорить, а второй молчит и все время кланяется.

Представляя себе эту картину, я готов был лопнуть от смеха, но глубокая гражданская сознательность, чувство долга, высочайший профессионализм и прочая белиберда помогли мне закончить вступительный монодиалог.

Сразу же после вступления, не уходя со сцены, мы с Урсуляком вливались в первую миниатюру, где участвовали остальные артисты (их повизгивание и всхлипывание от смеха я то и дело слышал во время своего монолога).

Артисты-футболисты

Выйдя на сцену, все старались не смотреть друг на друга и особенно на Сережу, который в задумчивости сидел на своем стуле. Оттарабанив свои куски, актеры начинали сосредоточенно разглядывать ногти или мечтательно смотреть куда-то вдаль, но когда Урсуляк не заговорил в положенное ему время… От краха нас спас Володя Большов (он меньше всех «раскалывался» на сцене). Он встал и, не глядя ни на кого, быстро и без выражения отговорил Сережин текст… В общем, как-то выжили.

Сознание к Урсуляку вернулось минут через пятнадцать, мы доиграли концерт… — и все! И никаких последствий!

Помните стишок:

Попытка расколоть мраморный пол Дворца культуры завершилась благополучно, Академгородок и С. В. Урсуляк отделались легким испугом.