Гана - Алена Морнштайнова

Площадь была почти пустая. Эльза свернула к магазину мехов, но, сделав всего несколько шагов, заметила, что витрины завешаны тяжелыми металлическими ставнями, а перед входом стоит жандарм. Чешский жандарм. Поколебавшись немного, она собралась с духом и подошла к нему.

— Кто-то ограбил магазин мехов? — спросила она, и ей самой этот вопрос показался нелепым. Какой дурак станет красть, если весь город заполонили мундиры?

Жандарм приподнял брови. Он явно подумал то же самое. Потом огляделся по сторонам, покачал головой и тихо сказал:

— Идите домой, пани. Пан Бергер повесился.

Эльзе не нужно было спрашивать почему. Жандарм знал, Эльза знала, знал весь город. Уважаемый гражданин города Мезиржичи Йозеф Бергер был евреем. Бергер понимал, как Гитлер ненавидит евреев, слышал истории об арестах, преследованиях и унижениях своих единоверцев, о поджогах синагог во время хрустальной ночи, он не хотел подвергнуться тому, что их всех теперь ожидало. В обеденный перерыв он вернулся в магазин пораньше и лишил себя жизни. Он выбрал собственное решение, которое поначалу его овдовевшей, сломленной отчаянием жене Рудольфине показалось слабостью, но спустя несколько лет, заглянув в глаза собственной смерти в Лодзинском гетто, она стала считать его прозорливостью.

Но Эльза не могла выбрать такое решение. Она не одна в этом мире. Она несет ответственность за двух своих дочерей. Она произвела их на свет, всегда желала им самого лучшего и позаботится о них и теперь. Должна о них позаботиться.

Эльза повернулась и поспешила домой через площадь. В дверях дома она столкнулась со Скацелом. Нужно будет как можно скорее поговорить с табачником и как-то с ним договориться, но именно сейчас у нее нет на это сил. Эльза поздоровалась и хотела войти, но Скацел так неудобно развалился в дверях, что она не могла протиснуться.

— Разрешите, — сказала она и сделала шаг вперед.

Скацел даже не шелохнулся, и тут Эльза поняла, что он нарочно стоит у нее на пути.

— Я хочу пройти. — Она попыталась проскользнуть мимо.

Скацел засмеялся и только сильнее подвинулся вбок, чтобы перегородить проход. Эльза удивленно остановилась.

— Что это за шутки? Пропустите меня, я иду домой.

Скацел загоготал, будто она сказала что-то смешное, потом все-таки отошел в сторону.

— Проходите-проходите, хозяюшка. Все равно вам недолго осталось тут хозяйничать. Скоро Гитлер таким, как вы, подрежет крылышки.

Эльза остолбенела.

— Что вы имеете в виду? Я всегда обращалась с вами порядочно.

— Порядочно? Вы обдираете меня как липку с такой ценой на аренду, и за каждый геллер готовы удавиться. Настоящая жидовка.

Эльза бросилась к лестнице.

— Скоро вам конец, Гелерова, — донеслось ей вслед. — Не последовать ли вам примеру вашего дружка Бергера?

Она захлопнула за собой дверь и оперлась на нее спиной. Колени у нее дрожали, а в висках стучало от ярости. Правда, она никогда не любила Скацела, но такой ненависти с его стороны не ожидала. До сих пор он разговаривал с ней вежливо.

Вдруг она всё поняла. Вчера она превратилась в человека второго сорта. Страшные мысли овладели Эльзой. Неужели все теперь будут так обращаться с ней и ее дочерями?

В коридор выглянула Роза.

— Мама, у нас гости. — Она подозрительно посмотрела на мать. — Что-то случилось?

Эльза покачала головой:

— Просто слишком быстро поднималась по лестнице и запыхалась.

— Ты уже слышала про пана Бергера, да? — спросила Роза и взяла у матери пальто, чтобы повесить на вешалку.

— Вы уже знаете? — Удивительно, как быстро новость разлетелась по городу.

— Нам сообщил тот мужчина, который к тебе пришел. Он по поводу нашего магазина.

Ах так, подумала Эльза. Коршуны уже слетаются.

Мужчина, который поднялся со стула, чтобы поздороваться, показался Эльзе смутно знакомым, но она не могла вспомнить, откуда его знает.

— Добрый вечер, хозяйка, — сказал посетитель, только тогда она поняла, что это Алоис Урбанек, бывший подручный в писчебумажном у Эрвина. Он уже был не таким по-мальчишески стройным, и за те шесть лет, что она его не видела, черты лица огрубели, но волосы остались такими же черными и были, по Эльзиному мнению, чересчур напомаженными. Он теребил в руках шляпу и выглядел смущенным.

— Садитесь, — Эльза замялась, не зная как обратиться к посетителю, — пан Урбанек, — продолжала она, но родители успели уставиться в стол, из чего она сделала вывод, что пауза получилась чересчур долгой и не слишком вежливой. — Что вас к нам привело… после стольких лет?

Алоис Урбанек сел на краешек стула и посмотрел на нее тем взглядом, из-за которого она его когда-то не выносила.

— Я услышал, что вы уезжаете за границу. Говорят, вы собираетесь сдавать в аренду лавку, так что я подумал… Я знаю, что некрасиво себя повел, когда умер хозяин, и приношу свои извинения. Я тогда был вам нужен, но думал только о деньгах. Наверняка вам пришлось очень туго. Но я усвоил урок, поверьте. Сейчас я работаю на заводе, работа непыльная, начальство мной довольно, но, знаете, хозяйка, мое место в торговле. Продавать у меня получалось прекрасно, пан Гелер меня хвалил, так что я подумал, если бы вы согласились сдать мне в аренду лавку, я бы посылал вам деньги каждый месяц или чаще, как скажете. Я понимаю, что вы можете подумать, что я снова хочу воспользоваться вашей ситуацией, но, поверьте, я спешил только ради того, чтобы кто-то другой меня не опередил.

Эльза молчала.

— Что думаешь, Эльза? Кажется, неплохая идея, — вмешался в разговор отец.

Но Эльза покачала головой.

— Вы ошибаетесь, пан Урбанек, мы не собираемся никуда уезжать.

Эльзин отец тяжело вздохнул и поник головой.

— Тогда извините, я не знал, я думал… — пробормотал бывший подручный. Он поднялся и направился к двери.

— Погодите, — остановила его Эльза. — Возможно, у меня есть для вас другое предложение.