Проклятие любви - Тамара Лей

— Как же? Получили!

Лицо ее выражало одновременно и смущение, и гнев:

— Вы говорите загадками, Максен Пендери. Я сдалась ради спасения пленников. Вы же не выполняете условий нашей сделки.

— Если саксы виноваты, то их участь плачевна. Я сделаю то, что задумал, когда зашел в их жилище. Если они невиновны, то я выполню то, что намеревался, когда уезжал в Блэкстер.

Рыцарь убедился, что Райна, наконец, поняла его. По лицу мало что можно было прочесть, но в ее глазах он разглядел нерешительность:

— Наши условия были не совсем такими.

— Не помню, чтобы я на что-то соглашался.

— Вы прекрасно знаете, что я предложила себя в обмен на кое-какие права, — вырвалось у нее.

— Да, — согласился рыцарь, — глупец тот, кто меняет жизнь на плотские утехи. Ну, Райна, неужели вы так мало верите своим людям?

Саксонка выпрямилась во весь рост, но ей все равно пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в его глаза:

— Норманны верят в то, во что им хочется верить, — произнесла она сквозь зубы, — но не правде.

Не желая втягиваться в бесполезный спор, Максен спросил:

— Вы принимаете мои условия, Райна?

Он все прочитал в ее глазах.

Недолго думая, Пендери наклонился и впился в ее губы. Она не ответила на поцелуй, и мужчина понял, что так в ней страсть не зажечь. Этим он займется потом, а пока насмешливо произнес:

— Вы, должно быть, чувствуете себя девственницей, которую приносят в жертву, — и оттолкнул ее. — Но вы ведь не девственница, а, Райна?

Она промолчала, стиснув зубы, а желваки заходили на скулах. Отпустив ее, рыцарь уселся в кресло:

— Можете раздеваться, — небрежно бросил он.

Саксонка вздрогнула всем телом, и это могло показаться комичным, однако норманн ничего подобного в этом не видел. Пендери не хотел напугать ее дерзким требованием, задевающим девичью гордость. Эти слова вырвались у него как-то непроизвольно.

— Я велел приготовить для вас ванну. Можете надеть мой халат, пока вода не нагреется, — он кивнул на сундук, где лежала одежда.

У нее отлегло от сердца. Она спокойно подошла к сундуку и коснулась халата из тонкой ткани. Потом, поглядев искоса на мужчину, начала развязывать пояс платья. Максен наблюдал, как гостья снимала верхнюю одежду, а когда она дошла до нижней, встал и, с трудом сдерживая желание сжать ее в своих объятиях, отошел к ширме:

— Принимайте ванну и готовьтесь… а я приду позже.

Ему хотелось глядеть и глядеть на нее, но он вышел и попросил принести эля.

В смятении Райна уставила взгляд в ширму, не чувствуя облегчения от того, что осталась одна. Почему он то наслаждается ее позором, то уходит. Конечно, он вернется, и она с долго хранимой девственностью простится. Ее ждет участь, о которой ей говорила Лусилла. Она отдаст себя в опытные руки Пендери, а завтра тот назовет ее своей любовницей. Видно, предостережение Доры сбудется. И жертва окажется напрасной: ее соплеменники могут умереть… а их незаконная связь приведет к рождению ребенка. «Господи, только не незаконнорожденный ребенок, — обращалась девушка к Богу, — лучше бы мне остаться бесплодной».

Воду принесли в тот самый миг, когда первая слезинка скатилась по щеке. Смахнув ее, девушка поспешно отвернулась от служанок с ведрами. Сняв рубашку, она села в теплую воду. Со дня побега из Этчевери, когда за нею погнался Томас, саксонка не купалась. Не думая об ужасах, ждущих ее ночью, Райна отдалась ощущению блаженства. Теплые струи обнимали ее, как руки… Руки кого? Любовника? Максена? Нет, они обнимали, как руки отца, точнее, матери, у которой она всегда искала утешения. Это не были руки врага. А Максен Пендери навсегда останется ее врагом.

Проклиная и себя, и его, девушка сперва вымыла волосы, затем принялась тщательно тереть кожу, которая приобрела от въевшейся грязи серый оттенок, терла, мыла… тело порозовело, а кожа горела. Несколько минут она лежала, прислонившись к краю огромной лохани. Закрыв глаза, старалась приготовиться к предстоящему испытанию, к боли, ожидающей ее утром. Да, именно к боли — так говорила ей мать, когда саксонка собиралась выйти замуж за Эдвина два года назад. Новая пора в жизни любой девушки, которая становится женщиной, сопровождается болью, кровью и, возможно, удовольствием. Возможно…

Райна вздрогнула, но не из-за прохладной воды, а вспомнив о наслаждении, подаренном Максеном несколько дней назад на столе в зале. В том, что он принесет боль и удовольствие, девушка не сомневалась, но ведь после этого ей надо искать убежище, где можно спрятать свой стыд.

Может ли женщина скрывать свои чувства, не отвечать на ласки, чтобы мужчина не захотел разделить с ней ложе? Вытираясь и надевая халат, пахнущий Пендери, саксонка убеждала себя, что останется холодной к его ласкам, что будет думать о посторонних вещах и не позволит догадаться, какое наслаждение он ей доставляет. Время шло, а норманн не возвращался. Уже принесли ужин, а его все не было. Среди шумных возгласов пирующих рыцарей слышался и его голос.

Девушка подошла к ширме и выглянула в зал. Максен поднялся и стоял, ожидая полной тишины.

— Вернувшись из Блэкстера, я решил назначить одного из вас кастеляном.

Почти все, кто был в зале, посмотрели на Анселя, который, улыбаясь, поднес к губам кубок, но его рука замерла в воздухе, когда он услышал продолжение:

— Сэр Гай Торкво, поднимитесь!

Послышались недоуменные возгласы, и сэр Гай, удивленный не менее других, медленно поднялся со своего места по правую руку от Максена.

— За вашу преданную службу я отдаю вам Блэкстер и все прилегающие к нему земли. Владейте ими от моего имени.

Повисла напряженная тишина, которую нарушил сэр Ансель, со стуком поставивший кубок на стол. Разгневанный рыцарь вскочил и схватился за рукоятку кинжала.

Райна затаила дыхание.

— Хорошенько подумайте, сэр Ансель, — тихо, но угрожающе произнес Пендери.

Стоя лицом к лицу с противником, он не ответил угрозой на угрозу и не схватился за рукоятку своего кинжала. Он положил на стол руки и был уверен в том, что успеет метнуть кинжал до того, как Ансель приблизится к нему. Рожер стоял в раздумье, сжав рукоятку, потом опустил руку, показав железную ладонь, и твердо произнес:

— Блэкстер мой.

— Он принадлежит Пендери, — поправил барон. — А я Пендери.

— Томас обещал его мне.

— Томас мертв.

Рука Рожера опять потянулась к кинжалу и опять опустилась:

— Значит, вы не уважаете память погибшего брата?

— Уважаю, но выполнять его обещания не собираюсь.

В зале снова воцарилась напряженная тишина. Сэр Ансель, сверля взглядом Максена, встал из-за стола и вышел из зала. Его тут же поглотила темнота.