Байки доктора Данилова 2 - Андрей Шляхов

Он хотел было сразу перейти к делу, но Фря сказала:

— Давай не будем торопиться, у нас же вся ночь впереди!

Она усадила Корочкина на диван, вручила ему фужер с вином, села к нему на колени, обняла рукой за шею и провозгласила тост:

— За настоящих мужчин, которые умеют добиваться своего!

Корочкин почувствовал, что он сейчас лопнет от переполнявших его эмоций — радости и вожделения. Он залпом опрокинул свой фужер и сказал, что хочет выпить за настоящих женщин.

Выпили за женщин. Потом выпили за любовь. А потом Корочкин уснул крепким сном прямо на диване. А как ему было не заснуть, если Фря «подсластила» вино изрядной дозой снотворного. «Подсластила» с умом, так, чтобы Корочкин уснул быстро, но не навсегда.

Раздев спящего гостя догола, Фря выбросила его одежду, вместе с содержимым карманов, а также обувь в мусоропровод, затем выволокла гостя на лестничную площадку и уехала ночевать к подруге. Все было сделано быстро и тихо, никто из соседей ничего не заметил.

Что вы станете делать, обнаружив в подъезде голого мужчину, находящегося в бессознательном состоянии? Разумеется, вызовете скорую помощь. Фря жила в районе обслуживания подстанции, поэтому на вызов приехали сотрудники, хорошо знавшие Корочкина…

На все вопросы бригады пришедший в себя Корочкин отвечал одно и то же: «Ничего не помню». Поэтому его отвезли в больницу. Голый, в каком-то чужом подъезде — это же явные мозговые дела или последствия употребления одурманивающих веществ. Опять же — живет один, дома никто за ним не присмотрит. И ключей от дома у него, к слову будь сказано, при себе нет.

Фря недавно пришла на подстанцию, ни с кем не сближалась и адреса своего не афишировала, поэтому никто не связал воедино ее и голого Корочкина.

Если вы думаете, что бригада, выезжавшая к Корочкину, свято хранила врачебную тайну и не рассказала ни единой живой душе о том, что довелось увидеть, то вы совершенно не знаете скоропомощной жизни. Сенсационная новость разнеслась не только по подстанции, но и по всей московской «скорой» — чего только не учудят наши сотрудники!

После выписки из стационара Корочкин появился на подстанции только один раз, в четвертом часу дня, когда заведующая еще была на месте, а все бригады мотались по вызовам. Принес больничный лист и заявление об увольнении по собственному желанию. Заведующая пошла навстречу и согласилась отпустить его без положенной двухнедельной отработки. Честно говоря, ей и самой хотелось как можно скорее избавиться от такого странного сотрудника, который спит голышом в чужих подъездах.

Для того, чтобы в отделе кадров выдали трудовую книжку, нужно предъявить обходной лист с подписями заведующей подстанции, старшего фельдшера, старшего фельдшера по аптечному хозяйству и сестры-хозяйки. Чист я, товарищи кадровики, никому на подстанции ничего не должен.

Для того, чтобы заставить себя войти в кабинетик Фри, Корочкину понадобилось несколько минут. Стыд тут не при чем, Корочкин боялся каких-либо осложнений, вплоть до нового пробуждения в костюме Адама, теперь уже на подстанции. Но все обошлось. Фря встретила его сухо-деловито, словно и не было между ними совместного распития вина в интимной обстановке. Поставила, где нужно, свою затейливую подпись, улыбнулась и пожелала удачи на новом месте работы.

В подстанционных анналах зафиксировано, что когда-то работал на подстанции доктор Корочкин, немного странный, но в целом вменяемый, который оказался сексуальным маньяком. В свободное от дежурств время, он бегал в чем мать родила по жилым домам и насиловал всех, кто имел несчастье ему встретиться.

В свободное от дежурств время фельдшер Мажаров занимался ремонтом квартир в составе семейной бригады — папа, сестра, муж сестры и сам Мажаров. Работали в основном в своем районе. Зачем ездить далеко, если и близко клиентов хватает? Иногда Мажарову случалось приезжать на вызов к тем, кому он в данный момент ремонтировал квартиру.

— Ой, это вы? — удивлялись клиенты-пациенты. — А мы думали, что вы сегодня где-то на стороне подхалтуриваете. А вы, оказывается, на «скорой»! Это совсем другое дело.

Фельдшер Шильдиков любил петь под гитару романсы, старинные. Коронным номером было «Жалобно стонет ветер осенний». Подстанционные девы млели, когда он пел своим сочным бархатным баритоном:

«Жалобно стонет ветер осенний,

Листья кружатся поблекшие.

Сердце наполнилось тяжким сомнением,

Помнится счастье ушедшее.

Помнятся летние ночи веселые,

Нежные речи приветные.

Очи лазурные, рученьки белые,

Ласки любви бесконечные»

А под конец выдавал с надрывом:

«Но ужель исчезли навеки дни счастия

И осужден я судьбой

Жить без любви и без слова участия

Жить с моей старой тоской!»

Страсть Шильдикова к пению была настолько сильной, что он пел и на дежурствах. Без гитары, в машине. Отчего бы не спеть, пока едем на вызов? Известно же, что песня строить и жить помогает.

Водитель Феофанов, работавший на одной бригаде с Шильдиковым, обожал Высоцкого, стригся под Высоцкого и пел, как Высоцкий. Когда он орал: «Кони пр-р-р-р-р-ивер-р-р-р-редливые» в кухонном шкафчике дребезжала посуда. Как и Шильдиков, Феофанов не прочь был скрасить дорогу песней. Правда, за рулем он пел не «Коней», а что-то спокойное. Например — «На Большом Каретном» или «Лукоморья больше нет».

Врач Печниковская, работавшая на той же бригаде, петь не умела и не любила. Она слушала.

Пришла пандемия и бригаду перепрофилировали в инфекционную.

— Как же хорошо! — делилась с близкими подругами Печниковская. — Ну и что, что приходится ездить в костюмах и респираторах, зато никто в салоне не поет! Задолбали меня эти жестокие романсы, если честно. А сказать нельзя — обидятся. Творческие натуры они же такие ранимые…

С некоторых пор, пациенты, жившие в районе обслуживания семнадцатой подстанции начали спрашивать у сотрудников:

— А энергетический укольчик вы мне не сделаете?

Сотрудники удивлялись — что за укольчик такой? Почему не знаем?

Пациенты смущенно улыбались — ну нет, так нет, а на уточняющие вопросы отвечали уклончиво, в стиле: «да это я просто спросил».

Поиски в Интернете ничего не дали. Не обнаружилось ни одной шарлатанской компании, которая начала бы продвигать чудодейственное лекарство под названием «Энергетический укол». Решили, что балуется какой-то шарлатан местного значения, предлагает народу витамины под видом панацеи.

Тайное стало явным случайно, когда у доктора Никитского, хронически работавшего в одиночку на полусуточной бригаде, в диспетчерской случайно раскрылся ящик. Надо сказать, что нынешние пластиковые оранжевые саквояжи не идут ни в какое сравнение с классическим металлическим ящиком Косенкова (кто-то помнит такие?). Да, этот «бронечемодан» пустым весил около четырех килограммов, но зато он был надежным и мог служить грозным оружием в умелых руках. Никто не знает, сколько именно нападавших было остановлено взмахом руки, держащей ящик Косенкова, но можно с уверенностью сказать, что их было очень много. Но пришли новые времена, арсенал препаратов, находящихся на вооружении бригад, существенно расширился, и «бронечемодан» стал маловат. Пришлось заменить его на «оранжевый гроб» (и не спрашивайте, откуда взялось такое название, пусть это останется тайной).