Обнаженная натура - Лорел Гамильтон

— И как он?

— Приемлемо.

— Не то чтобы особенно хорошо?

— У него было больше правил, чем у тебя или у меня. Они его ограничивали.

Совершенно бесстрастный голос, без тени эмоций.

— Значит, ты и погибших оперативников знал?

Он покачал головой:

— Только Колдуна.

— Колдуна?

— Рэнди Шермана.

Я посмотрела ему в лицо:

— Ты видел в морге человека, которого знал, с которым работал, и это тебя не… — я повела руками, будто пытаясь вытащить нужное слово из воздуха, — не тронуло?

Вопрос был неадекватный, но слишком глупо было бы спрашивать Эдуарда, что он при этом чувствовал.

— Такой вопрос только женщина может задать, — сказал Олаф.

Я кивнула:

— Ты абсолютно прав, но я — женщина, то есть я должна была спросить. Меня бы больше взволновало, если бы пришлось осматривать труп человека, которого я знала. Даже с незнакомцем это было тяжело. Я все время вспоминала ребят из СВАТ, с которыми познакомилась чуть раньше, и знала, что все вот эти убитые были такие же высокие, профессиональные, полные жизни — и вот их нет.

— У тебя было бы больше чувств, — сказал Эдуард, — но они не помешали бы тебе делать свою работу. Иногда от горя работаешь лучше.

— Мне сказать спасибо за комплимент?

— Моя реакция тебе не нравится, Анита, но я видал очень много погибших, которых знал при жизни. Через какое-то время начинаешь с этим справляться или переходишь на кабинетную работу. Второе меня не устраивает.

Мне хотелось на него сорваться. Но я знала, что он любит Донну и детей, я даже была уверена, что и я ему не безразлична, но отсутствие эмоций по поводу людей в морге напомнило мне, что Эдуард для меня все еще загадка. Может быть, неразрешимая.

— Не задумывайся слишком сильно, — сказал Бернардо.

Я обернулась, готовая сорваться, потому что сорваться на него — куда проще, чем орать на Эдуарда.

— Это как понимать?

— Понимать так, что ведешь себя сейчас по-девичьи, когда как раз надо быть тем мужиком, которым ты умеешь быть, а не вывихивать себе мозги по поводу Теда. Сейчас нужно ему доверять, а не сомневаться в нем.

— Я доверяю.

— Тогда оставь тему, Анита.

Я открыла рот, закрыла, повернулась к Эдуарду.

— Мне этого не понять?

— Не понять, — ответил он.

Я сделала отметающий жест:

— Ну, ладно. Давайте тогда займемся чем-нибудь полезным.

— Когда будем выполнять ордер, с нами по настоянию полиции будет СВАТ. В Вегасе к этому относятся очень серьезно.

Голос у Эдуарда был совершенно пустой. Будто эмоции вообще его не касались.

— Мы за ними не охотимся — мы только собираем информацию. Оба мы с тобой более чем уверены, что Макс слишком держится в струе, чтобы одобрить убийство полисмена.

— Во-первых, в Вегасе, если у нас на руках ордер, СВАТ идет с нами. Они всерьез, шуток не понимают. Во-вторых, у Макса отличные связи, Анита, и потому местные копы не захотят, чтобы мы ввалились к его жене и родным с ордером на ликвидацию, и никто при этом за нами не присматривал.

— Они действительно думают, что мы ворвемся и начнем стрельбу? — спросила я. Эдуард посмотрел на меня — наиболее выразительным взглядом за последние несколько минут. — У меня такая плохая репутация? — добавила я обескураженно.

— Почти вся полиция считает нас вольными охотниками, которым выдали значки, — сказал Бернардо. — А вольных охотников копы не любят.

— Будут вопросы, которые я не смогу поднимать перед Граймсом и его людьми.

— Лейтенант вряд ли будет присутствовать лично, — сказал Эдуард.

— Ты меня понял, Эдуард.

— Посмотрим, удастся ли нам их от тебя отвлечь, — ответил он.

— Мне не разрешено их трогать, — сказал Олаф. — Поэтому отвлечь их я вряд ли смогу.

— Откровенно говоришь, — сказала я.

Бернардо усмехнулся:

— Я сделаю, что смогу, но я куда лучше отвлекаю дам.

— Я посмотрю, смогу ли обеспечить тебе некоторую конфиденциальность, — сказал Эдуард, поморщившись в адрес своих коллег.

— Ну, — заметил Бернардо, — я просто старался быть честным. Но я думаю, что СВАТ к Аните просто приклеится.

— Почему так?

Помощница шерифа Лоренцо дружит с одной женщиной, которая работает в офисе СВАТ. Ты и правда одной рукой рванула двести шестьдесят фунтов?

Я посмотрела ему прямо в глаза:

— Нет.

— Так что же ты сделала?

— Двумя руками рванула.

Тут уже и Олаф с Эдуардом на меня посмотрели.

— Зачем же ты привлекла к себе столько внимания? — спросил Эдуард.

— Ты их видел, Эдуард. Если бы ты не знал меня, ты мне разрешил бы выполнять ордер с ними?

— Ты — маршал США, Анита. Это наш ордер. А они — наш резерв.

Я покачала головой:

— Мне нужно было им доказать, что я что-то могу. Штанга была прямо там. Это был самый быстрый способ уладить дело.

— И как ты объяснила, что можешь рвануть почти утроенный собственный вес, не упав и ничего себе не вывихнув?

Он не скрывал своего неодобрения.

— Кончай меня шпынять, Эдуард, Тед или как тебе больше нравится. Ты не знаешь, что такое быть девчонкой. Все время доказывать, что ты тоже человек. В конце концов надоедает.

— Что ты им сказала?

— Правду.

Он снял очки, протер глаза:

— Что это значит?

— Что я — носитель различных штаммов ликантропии. Граймс читал мое дело, Эдуард, там это сказано. Полиция Филадельфии обнаружила, когда я выжила и выздоровела после перелома черепа.

— У тебя нет шрама.

— Нет, точно так же, как не осталось шрама после нападения тигра-оборотня в Сент-Луисе. Он же мне живот вспорол, помнишь? — Я вытащила кофту из джинсов, показала гладкую нетронутую кожу. — Я уже не могу притворяться человеком, Эдуард.

Бернардо и Олаф слегка отодвинулись, будто слишком силен был для них накал эмоций. Или они предоставили Эдуарду разбираться с истеричкой. Он по многим причинам был у них неофициальным лидером. Когда делаешь трудные вещи, кто-то должен командовать.

Он минуту посмотрел на меня, потом спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Вопрос был настолько дикий, что я даже не разозлилась — опешила.