Драгоценности - Даниэла Стил

— Родить ребенка совсем несложно, — отвечали ему.

Они предложили позвонить какой-нибудь женщине на соседнююферму или в отель, больше они ничем не могли помочь. Вильям просто не знал, чтосказать Саре, когда поднялся наверх. Он чувствовал себя больным, корил себя,что ему следовало отвезти ее обратно в Лондон или по крайней мере в Париж. Атеперь было слишком поздно. Если бы он принимал детей, но он не имелпредставления о том, как это делается, и Сара тоже. Она в этом отношении быладаже более несведуща, чем он, если не считать того, что у нее произошелвыкидыш, но тогда ей в основном давали обезболивающее. Вильям не знал даже, чемпомочь ей при болях и как помочь ребенку, если бы возникли какие-то сложности.Внезапно ему вспомнились ее слова, что иногда может пройти целый день, преждечем начнутся схватки. Он отвезет ее в Париж. Они были всего в двух с половинойчасах езды, он нашел великолепное решение, подумал Вильям, поднимаясь вспальню. Но когда, вернувшись в комнату, он с тревогой посмотрел ей в лицо, топонял, что у нее начались настоящие схватки.

— Сара! — Он подбежал к постели, казалось, ей нехватало воздуха, и она боролась с болью, которая пронзила ее. — Докторанет на месте. Ты сможешь доехать до Парижа?

Но при этом предложении она посмотрела на него с ужасом.

— Я не могу… Я не знаю, что может случиться… Я не могуехать… Они все время приходят… и они ужасны.

— Я сейчас вернусь. — Он погладил ее по руке ибросился вниз по лестнице, решив посоветоваться с женщиной. Он позвонил в отельи спросил, не может ли там кто-нибудь помочь ему. Но девочка, которая взялатрубку, была дочерью владельца отеля, ей было только семнадцать лет, и она былаочень застенчива. И Вильям понял, что от нее не будет пользы. Она сказала, чтовсе, в том числе ее родители, ушли на пожар.

— Хорошо, если кто-нибудь вернется, любая женщина,которая считает, что она может помочь, пошли ее в замок. У моей жены началисьроды. — Он повесил трубку и снова побежал наверх к Саре, которая лежала в постели,вся в испарине, тяжело дышала и застонала, когда он подошел к ней. — Все впорядке, дорогая. Мы сделаем это вместе.

Вильям пошел вымыть руки и вернулся обратно со стопкойполотенец, обложив ее ими. Он положил ей на голову прохладную ткань, и она началабыло благодарить его, но боль была слишком сильной, и Сара замолкла наполуслове. Вильям бросил взгляд на часы, была уже почти полночь.

— Сегодня ночью у нас родится ребенок. — Онстарался говорить бодро, держа ее за руку, а она пыталась сдержать боль, когдаон смотрел на нее. Вильям не имел представления, что ему надо делать, чтобыпомочь ей. — Попытайся тужиться вместе со схватками. Попытайся думать отом, что это поможет родиться нашему ребенку.

— Это ужасно… Вильям… Вильям… Останови это… Сделай что-нибудь!.. —Она вскрикнула, он беспомощно сел рядом с ней, желая помочь, но не зная как. Онне был уверен, что кто-нибудь мог здесь помочь, а Сара была поражена, каксильна эта боль. Было ужасно, когда произошел выкидыш, но сейчас оначувствовала себя намного хуже. Это превзошло ее самые худшие ожидания. — ОБоже… О, Вильям… О… Я чувствую, это начинается!

Ему стало легче, что ребенок скоро родится. Если этот ужаспродлится недолго, она вынесет это.

— Можно мне посмотреть? — нерешительно спросил он.Сара кивнула и шире раздвинула ноги. Когда он взглянул, то увидел головку, ноне всю, покрытую светлыми волосами и измазанную в крови. Ему показалось, чточерез несколько мгновений ребенок родится, и он взволнованно воскликнул: — Явижу его, дорогая, он выходит. Вытолкни его. Давай… помоги нашему ребенку… — Онподбадривал ее и скоро увидел результат ее усилий. Через мгновение ребенок ужебыл ближе, но потом снова скрылся. Это напоминало медленный танец, которыйпродолжался очень долго и безрезультатно. Но наконец стала видна большая частьголовы. Он обхватил ее ноги и прижал ступнями к своей груди, чтобы она моглатужиться сильнее, но ребенок не продвинулся. Сара выглядела ужасно, когдапронзительно кричала от боли, вспоминая слова доктора о том, что ребенок можетбыть слишком крупным, чтобы родиться обычным путем.

— Сара, ты можешь потужиться сильнее? — просил онее.

Ребенок, казалось, застрял. А прошел уже не один час. Ужебыло больше четырех утра, а она пыталась вытолкнуть его с полуночи. И не былопередышки между схватками. Всего лишь несколько секунд, чтобы перевести дыханиеи снова тужиться. Вильям видел, что она начинает паниковать и теряет контрольнад собой. Он снова сжал ее ноги и приказал: — Теперь снова' тужься… теперь…давай… вот так… сильнее! Сара! Тужься сильнее! — Вильям кричал на нее, иему было жаль ее, но он не видел другого способа. Ребенок был еще слишкомдалеко, чтобы попытаться его вытащить. Когда он закричал на нее, он увидел, чтоголова ребенка продвинулась вперед еще немного. Было уже шесть часов, вставалосолнце, а они еще не добились никаких результатов.

Сара продолжала тужиться и к восьми часам потеряла оченьмного крови. Она была смертельно бледна, а ребенок не продвинулся за эти часы.И тут он услышал внизу какой-то шум и крикнул, чтобы его могли услышать. Сарабыла почти без сознания, и ее потуги стали слабее. Она уже ничего не могласделать. Он услышал быстрые шаги на лестнице и через несколько секунд увиделЭмануэль, молодую девушку из отеля, глаза ее были широко раскрыты, она была в льняномклетчатом платье и переднике.

— Я пришла посмотреть, не смогу ли я помочь мадамгерцогине с ребенком.

Но Вильям уже боялся, что мадам герцогиня умирает и чтоникакого ребенка не будет. Она истекала кровью, но ребенок не продвигался, и унее уже не было сил тужиться, когда начинались схватки. Она просто лежала истонала между схватками, и если они не сделают что-нибудь как можно скорее, тоон потеряет их обоих. Она пыталась родить в течение девяти часов, и это ни кчему не привело.

— Подойди скорее и помоги мне, — приказал ондевушке, и та без колебания шагнула вперед и подошла к кровати. — Тыкогда-нибудь принимала ребенка? — спросил он ее, не сводя глаз с Сары.Теперь ее лицо было серого цвета, а губы слегка посинели. Ее глаза закатились,но он продолжал разговаривать с ней, стараясь заставить ее прислушиваться кнему.

— Сара, слушай меня, ты должна потужиться, ты должна,так сильно, как только ты можешь. Слушай меня, Сара. Тужься! Теперь! — Ончувствовал схватку, положив руку ей на живот. И потом он снова обратился кдевушке из отеля: — Ты знаешь, что делать?

— Нет, — честно призналась она. — Я виделаэто только у животных. — Она говорила с сильным французским акцентом, нона правильном английском. — Я думаю, мы теперь должны вытолкнуть его занее, или… или… — Ей не хотелось говорить, что его жена может умереть, но ониоба знали это.

— Я хочу, чтобы ты надавила на живот как можно сильнее,когда скажу тебе. — Вильям почувствовал, что подступает следующая схватка,и сделал девушке знак, снова начав кричать на Сару, и на этот раз ребенокпродвинулся больше, чем за все эти часы. Эмануэль толкала изо всех сил,опасаясь, что сама может убить герцогиню, но она знала, что выбора нет. И онапродолжала толкать и толкать, снова и снова, пытаясь выдавить из нее ребенка,чтобы потом привести его в чувство, прежде чем они потеряют мать и дитя.