Ельцин как наваждение - Павел Вощанов

– В общем-то, обо всем этом я вчера вечером по телефону уже рассказал Борису Николаевичу. Так что… – и Горбунов разводит руками, жестом давая понять то, что было бы недипломатично произнести вслух: «Так что не знаю, на хрена вы сюда заявились?!».

– Понятно. Но мы, если вы не против, все-таки поработаем у вас пару дней.

Горбунов улыбается и понимающе кивает: да, вы человек молодой, а в Риге есть чем себя развлечь. Но, кажется, его куда больше устроило, если бы я сказал, что уезжаю вечерним поездом.

– В приемной вам дадут ключи от квартиры, где вы можете жить то время, пока будете в Риге. Это недалеко отсюда. Если потребуется связь с Москвой, там есть и телефон, и факс, и вообще все, что нужно. Будут ко мне вопросы, свяжитесь через секретаря. Так что добро пожаловать в независимую Латвию!

И все-таки Рига хороша в любую погоду, даже в такую слякотную! Покуда ищем нужную нам улицу и нужный дом, несколько раз прибегаем к помощи горожан. На наш русский говор местные реагируют без неприязни, хотя и не выказывая особой радости. Щупленького вида старушка даже любезно предложила проводить нас до нужного места, но не смогла – одетая в комбинезон собачка, которую та держала на поводке, потащила ее другим маршрутом. Покуда не вошли в дом, как более опытный товарищ, даю своим спутникам необходимые наставления:

– Имейте в виду, такие квартирки для того и создаются, чтоб подслушивать да подглядывать за гостями. Поэтому! Первое – ведем себя прилично, никакой нецензурщины! Второе – никаких приглашений в гости коллег и давних знакомых. Тебя, Андрюша, это касается в первую очередь, у тебя повсюду отыскиваются друзья-приятели. Третье – захочется выпить с устатку, сходим в какое-нибудь кафе. В квартире – сухой закон. И последнее – все обсуждения наших дел исключительно на улице!

Дом, где нам предстоит провести несколько дней, роскошен даже по меркам прошлого века, а уж в нынешнем, падком на модернистский минимализм с его незатейливыми формами и предельной функциональностью, определенно, предназначен очень даже для непростой публики. С замысловатыми украшениями на фасаде, с высокими зеркальными окнами, с массивным цоколем из серого гранита. В подъезде еще острее чувствуется буржуазное довольство – отделанный красным деревом лифт, белоснежной чистоты мраморная лестница, кованые чугунные перила и, конечно же, потолок, щедро украшенный лепниной. Но нам, чей эстетический вкус испорчен простотой нравов социалистического общежития, более всего бросается в глаза (правильнее было бы сказать – в нос) отсутствие знакомых с детства подъездных запахов – причудливой смеси ароматов кошачьей мочи и выкипающих на плите щей. Словом, Европа!

Поднимаемся на свой этаж, ключом открываем массивную дверь, входим и…

Единственное, что способен выдавить из себя ошарашенный Крайний – «Оттянуться хочется, до смешного!». Такого размера квартир до сего дня мне видеть не доводилось, как не доводилось видеть и столь располагающую к безмятежности обстановку. К примеру, подобные кровати, что стоят в спальнях, по моему разумению, предназначены для чего угодно, только не для того, чтобы на них спать. Это было бы верхом беспечности и форменным ротозейством. Кажется, нас специально разместили в апартаментах, из которых не хочется выходить на улицу. Тем более, что там мерзопакостная погода, а здесь благостно до изнеможения. Так и тянет развалиться в кресле, включить гигантских размеров телевизор, закурить сигару, налить стаканчик доброго вина и поболтать с приятелями о чем угодно, только не о коммунизме, не о демократии и не об омоновских мятежах.

Эх, а идти-то ведь надо…

День проходит в беготне по городу: я выуживаю информацию у знакомых латвийских политиков, Крайний встречается с офицерами дислоцированных здесь армейских частей, Муратов отправляется в штаб созданного сторонниками независимости «Народного фронта». К вечеру у нас уже складывается мозаичная картина происходящего, и она один в один схожа с вильнюсской. Здешние сторонники независимости, а они в большинстве, тоже ничего не желают слышать о новом Союзном договоре и требуют от властей неучастия в его обсуждении. Что касается противной стороны, то есть тех, кто хотел бы видеть себя гражданами «могучего и нерушимого», то они разуверились в Горбачеве, деморализованы и не верят, что в стране есть сила, способная удержать ее от распада. Все это подхлестывает аппетиты здешних национал-радикалов, которые все более и более влияют на власти предержащие. Похоже, как и в Литве, рубеж невозврата Латвии в СССР уже пройден, а делать ставку на то, что, добившись независимости, республика бросится в объятия России, пусть даже России во главе с Ельциным – все равно что рассчитывать на добросердечное отношение волка к зайцам в пору зимней бескормицы.

В Риге, так же как и в Вильнюсе, местные власти подстрекают граждан, уверовавших в жизненные преимущества независимости, к активному неповиновению союзному Центру. И там, и здесь Кремль демонстрирует неуклюжие попытки восстановить конституционный правопорядок. Разница лишь в том, что в столице Литвы это делается руками армии и спецподразделений КГБ, в столице Латвии – с помощью малочисленного ОМОНа. В общем-то, они выполняют ту же задачу, только у военных есть какое-никакое командование и хоть какие-никакие приказы свыше, у рижских омоновцев – лишь безоглядная вера в милицейский долг и присягу. По той информации, что мы сегодня раздобыли, министр внутренних дел СССР Борис Пуго сначала отдал ОМОНу приказ взять под свой контроль подразделения республиканского МВД, а после, когда тем потребовалась поддержка силами полка внутренних войск, отказал, заявив, что не намерен проводить в городе масштабную войсковую операцию. В этой ситуации милиционеры выглядят как камикадзе. Только у тех за спиной был император и Империя, у этих – никого и ничего.

От руки пишу донесение шефу и отправляю его факсом в Москву. Надеюсь, там еще не все разошлись по домам и успеют перепечатать мои каракули. На всякий случай сообщаю номер телефона в наших апартаментах. Не проходит и десяти минут, как раздается звонок. Почему-то уверен, что это кто-то из Белого дома. И не ошибаюсь – звонит ельцинский спичрайтер Геннадий Харин:

– Шеф доволен твоей работой в Вильнюсе, молодец, – чувствую, чего-то недоговаривает. – Номер, по которому я тебе сейчас звоню, это где?

– В квартире, которую выделил Горбунов.

Видимо, это обстоятельство Харина вполне устраивает, поэтому приступает к главному:

– Завтра утром возвращайся в Москву.

– Это шеф так велел?

– Он считает, что ситуация ему уже ясна, и тебе там более выискивать нечего.

– Ситуация как раз не вполне ясна. Например, с ОМОНом – совершенно непонятно, чьи приказы он сейчас выполняет. Поэтому я хочу завтра попробовать встретиться с его командиром и…

– Вот с ним-то тебе и не следует встречаться. Это уже никакое не специальное подразделение милиции, а черт знает что! По информации, которую мы получили сегодня, министр внутренних дел Латвии отдал приказ: открывать огонь на поражение по любому омоновцу, который приблизится к объектам республиканского МВД ближе, чем на 50 метров. Так что не сегодня-завтра они этих махновцев разоружат, и все успокоится.