Всего лишь женщина - Гали Манаб

– Знаю, знаю, – сказала Соня, – Милый друг наш – однолюб.

– Однолюб, – поддержала я Соню, – и любит он исключительно себя, в особенности, в обществе женщин.

– Это неправда, я люблю всех женщин, в особенности, тебя, радость моя, – сказал он прямо при Соне.

Ох-о! Это что-то новое в его поведении. Он обычно не выделяет вниманием одну женщину в присутствии другой.

Он дождался, когда уйдет Соня, и, серьезно посмотрев на меня, сказал:

– Видишь, я даже при людях стал признаваться тебе в любви. Потерял бдительность. В общем, дождись меня, пожалуйста.

– Не обещаю, – сказала я, заколебавшись и чувствуя свою вину.

Но продолжать с ним отношения я не намеревалась. Это для меня было вопросом решенным. Пожалуй, в тот момент я еще не совсем осознавала, что Бриллиантов отбил меня у Милого друга, и не только у него…

Позже ко мне зашли сестры Карамазовы, как в шутку называл Алевтину и Несмеяну один их друг, чтобы пообщаться и узнать, какие у меня новости в личной жизни.

– Представляете, оба грозились вернуться с работы ко мне на ночь, – сказала я. – Я в такой растерянности… Не знаю, как быть.

– А кого ты предпочитаешь больше? – не без любопытства спросила Алевтина.

– Затрудняюсь сказать, – соврала я преднамеренно.

Мне почему-то не нравилось то, что они обе болели за Бриллиантова. Если они раньше и скрывали свою неприязнь к Милому другу, то теперь открыто демонстрировали ее. Будто мстили таким образом Милому другу за то, что он в свое время бросил Алевтину.

Не было еще и одиннадцати, как буквально вбежал в общежитие Бриллиантов. У него такой озабоченный взгляд, словно он боялся куда-то не успеть. По его виду мы сразу догадались, что он в курсе намерений Милого друга тоже вернуться со смены ко мне. Девочки не удержались и начали громко смеяться.

Бриллиантов вошел и молча присел с краю. Он явно не желал видеть у меня посторонних. Девочки попрощались со мной до утра и поднялись к себе. Не успели они уйти, Брюлик мой начал крутые разборки.

– Приходит ко мне Милый друг и говорит: «Я сегодня еду к Алиночке, она любит меня». Он собирается к тебе приехать на ночь. Что это значит, можешь мне объяснить?

– Мне нечего тебе объяснять. Он заходил ко мне после тебя, вечером, и изъявил желание прийти сегодня. Извини, я не могла ему сказать, что у меня свидание с другим мужчиной. Я ему ничего не обещала, более того, сказала, якобы меня сегодня не будет, что я собираюсь уехать домой, посадив вместо себя кого-нибудь, – почему-то я оправдывалась, и это положение меня раздражало. С какой стати я должна доказывать свою невиновность?

А он ходил взад-вперед, нервничая. Возможно, боялся появления Милого друга и не был уверен, кого из них я все-таки предпочту. Он напоминал мне льва в клетке. Он был таким серьезным, в некоторой степени даже грозным, но в то же время у него не хватало уверенности. Потом он, совсем потеряв терпение, сказал:

– Закрывай свою богадельню, пойдем отсюда!

Мы с ним поднялись. Уединились. Слились в объятиях любви. Он теперь только приобрел уверенность в себе, в сексе он самоутвердился.

– Я все-таки не понимаю, как ты могла нам обоим назначить свидание?

– Я ему не назначала. Я вообще никому из вас не назначала свидания. Это вы подходили ко мне и ставили меня перед фактом, что приедете.

– И ты никому не отказывала.

– Почему я должна перед тобой оправдываться? Я тебе объяснила, как все было.

Сцена напомнила мне мою семейную жизнь, когда муж от ревности незаслуженно заставлял меня оправдываться. Меня это немного раздражало. И во мне восставал врожденный инстинкт противоречия, когда все хочется сделать наоборот, назло ему.

Между тем мой Брюлик продолжал высказывать недовольство:

– И вообще, я считаю, что у замужней женщины должен быть только один любовник.

«А майонез должен быть кальве», – на ум мне пришла глупая реклама.

– И им должен быть непосредственно Бриллиантов, – сыронизировала я. Это инстинктивно. Агрессивная реакция, как защитный механизм, срабатывал помимо моей воли.

Но, по большому счету, я понимала, что это все у него от ревности. Меня это и раздражало, и мне это льстило.

Среди глубокой ночи к нам в дверь постучали. Нас обоих насторожил стук. Мы оба решили, что это Милый друг. Но потом услышали голос Несмеяны:

– Аля, открой на минуточку.

Я, накинув на себя мужскую рубашку, подошла к двери и чуть ее приоткрыла:

– Ты чего не спишь так поздно?

– Милый друг тебя разыскивает по общежитию! Он заходил к нам, мы ему, как договорились, сказали, что ты ушла домой, – доложила Несмеяна. – Так что будьте осторожны, – добавила наша Мать-Тереза.

Эта информация добавила дозу остроты в наш с Бриллиантовым прерванный диалог. После паузы для переваривания информации он выдал:

– Честно говоря, мне немного жаль Милого друга. Мы с ним все-таки почти друзья.

– А, может, мы его пригласим к нам третьим? – понесло меня в неизвестном направлении.

Я злилась и раздражалась одновременно. Кто меня раздражал, и на кого я злилась, пожалуй, оставалось для меня самой загадкой. А он, естественно, был в шоке от такого моего предложения.

– А ты смогла бы с нами обоими? – задал он логически вытекающий из нашего диалога вопрос, отвесив челюсть.

– Да, запросто, – ответила я, поражаясь своему ответу.

Со мной происходило непонятное. Может, я сильно хотела впечатлить его, а может, показать ему, какая я неординарная, смелая, суперсовременная, не знаю… Я потеряла контроль над собой. Вела себя почему-то вызывающе, развязно, даже грубо. Мне не нравилось мое поведение, но я не могла ничего с собой поделать.

Но, тем не менее, эта ночь лишь подтвердила мои опасения относительно своих чувств к Бриллиантову. Теперь все мои мысли были заняты только им. Не было ни одной секунды, чтобы я о нем не думала. Я, счастливая, ходила вся в мечтах и грезах, как девочка-подросток. Постоянно предвкушала нашу предстоящую встречу. Я засыпала с мыслю о нем, а утром, не успев проснуться, вспоминала о нем, как о самом лучшем в моей жизни человеке. Иногда в самый неподходящий момент я испытывала нестерпимо острое желание немедленно увидеть его, хотя бы одним глазком, хотя бы на одну секундочку, иначе, казалось, я сойду с ума. Часто мне казалось, что многое ему надо сказать. Иногда думалось, даже жизни не хватит ему все рассказать! Теперь для меня он был единственным. Я потеряла всякий интерес к Александру, стала его избегать, мне с ним больше не хотелось встречаться. А Александр не понимал, что происходит, всячески искал со мной встреч. В конце концов, он догадался… И однажды, романтик по натуре, он подошел ко мне и горько произнес: