Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга) - Арина Теплова

никогда не сбежать от него, ибо один поворот камня — и она упадет в обморок. Слава, боясь навредить детям, на все его угрозы лишь молчала, стараясь не сердить его.

Ежедневные душевные и физические муки причиняли ей невыносимые страдания, но она старалась быть сильной духом и не впасть в отчаяние от всего, что сделали с ней Темные. В это страшное время ее утешали мысли о Владимире и о детях, что жили под ее сердцем, думы о них давали ей силы держаться и не подаваться панике. Постоянно она энергетически прощупывала в своем череве малышей, удовлетворяясь мыслями о том, что с ними все хорошо. Она прекрасно знала, что внутри мальчик и девочка.

Дверь отворилась, и Слава быстро бросила взор на вошедшего, ожидая увидеть Артемьева. Однако в ее горницу важно вошла Марфа с поносом и тарелками.

— Вечерять тебе принесла, — глухо заявила молодая баба, недовольно зыркая глазами в ее сторону.

Пленница кивнула, инстинктивно чувствуя ненависть Марфы, и взглядом проследила за тем, когда та поставила поднос. Неожиданно Марфа обернулась, и Слава отметила ненормальное выражение в ее красивых глазах.

— Отвяжись от Федора, ведьма! Он мой! — вдруг с угрозой процедила баба.

— Не нужен он мне, — ответила пленница холодно, чуть прищурившись.

Внутреннее чутье подсказало молодой женщине, что Марфа до предела напряжена и опасна в этот миг.

— Не нужен? А отчего ж тогда денно и нощно при себе его держишь, злыдня? — ревниво заметила та.

Тяжело вздохнув, Слава медленно отошла к теплой печке, волоча за собой цепь от кандалов. Длина железной цепи позволяла перемещаться только в переделах комнаты. Она приложила руки к теплой поверхности, пытаясь согреться, и глухо сказала:

— Он сам приходит, я его не привечаю.

— Ах ты змея подколодная! Все ты врешь! — процедила Марфа, подскакивая к ней. — Наверняка приворожила его, ведьма проклятая!

— Не подходи, Марфа, — пятясь от нее, заметила Слава, видя, как голубоватая аура бабы потемнела. — Я не желаю тебе зла…

— И чем-то ты только опоила его, соколика? Никак забыть тебя не может! Каждый вечер у тебя проводит.

— Видят Боги, я прогоняю его. Это лишь его желание.

— Врешь! Сейчас я освобожу его от тебя, ведьма!

В следующий миг Марфа вытянула из-за широкой юбки нож. Выставив оружие перед собой, она бросилась к Славе. Дико вскрикнув, пленница выбросила вперед руку, откинув руку с ножом от себя, и отбежала за печь, испуганно закричав:

— Помогите! Помогите!

— Не ори! — захрипела Марфа и, словно фурия, бросилась на нее вновь.

Дикое невменяемое состояние Марфы придало ей невероятной силы, и она вновь бросилась к ненавистной сопернице. Схватив одной рукой Славу за косу, она занесла вторую для смертельного удара. Двумя руками схватившись за запястье обезумевшей бабы, пленница не давала холодному лезвию приблизиться. Началась борьба. Слава пыталась отстраниться от Марфы, не позволяя пырнуть себя ножом, а Марфа изо всех сил старалась причинить ей вред. Обессиленная страданиями девушка не могла долго бороться с обезумевшей бабой и лишь кричала из последних сил, пытаясь привлечь внимание, ибо дверь в горницу была приоткрыта. В какой-то момент Марфе все же удалось поранить ее. Однако лезвие соскочило и лишь немного оцарапало кожу на плече Славы.

На истошные крики женщин в горницу уже спустя несколько минут ворвались несколько дворовых слуг. Именно они и остановили невменяемую бабу. Оттащив женщину от беременной, мужики дали несколько пощечин визжащей Марфе, чтобы привести ее в чувство. Тут же послали за Федором Тихоновичем. А также за местной знахаркой для Славы.

Артемьев находился в порту, решая торговые дела. Когда же посыльный передал ему весть о том, что Марфа из ревности пыталась зарезать Славу, и последняя ранена, Артемьев стремглав бросился домой, в усадьбу. Словно вихрь, ворвавшись в комнату к пленнице, которой в тот момент бабка-знахарка накладывала мазь на рану, он воскликнул:

— Ты жива?

— Жива, рана неглубокая, заживет до свадьбы-то, — прокомментировала знахарка.

Артемьев, удостоверившись, что с девушкой все хорошо, обернулся к дворовым слугам и грозно спросил:

— Где эта дрянь?

— В сарае. Заперли мы ее, кабы еще чего не натворила, — ответил один из мужиков.

— Выставить эту бешеную за ворота! Чтоб духу ее не было здесь. И более чтобы не смели пускать ее в усадьбу! Уразумели?!

— Как же не понять, — закивали слуги. — А что с детьми Марфы делать-то прикажете, Федор Тихонович?

— Чего с детьми, остолопы? — удивился Артемьев. — Дети здесь останутся, мои же они. Одну из дворовых девок от домашней работы освободить. Пусть присматривает за ними. И жить вместе с малышами в горнице Марфы будет. Ступайте.

— Но ведь малая еще титьку сосет, — уточнил один из мужиков. — Как же без матери-то?

— Значит, из деревни кормилицу из крестьян какую-нибудь привезите вместе с семьей. Всему вас учить надобно, бестолочей, — уже злобно процедил Артемьев.

— Поняли мы, Федор Тихонович, простите, — услужливо закивали мужики.

Как ни просила Марфа Федора простить ее и не прогонять, Артемьев даже не вышел к ней. Лишь через приоткрытое слюдяное окно безразлично созерцал, как мужики тащили через ледяной ветреный двор брыкающуюся молодую бабу за ворота. Ей разрешили одеться и взять с собой только самое необходимое.

Через четверть часа, как и приказал Артемьев, Марфу выдворили из усадьбы, велев убираться на все четыре стороны. Однако баба продолжала голосить и кричать у ворот, привлекая внимание прохожих. Усадьба Артемьева находилась на одной из центральных улиц Астрахани, оттого собралось много зевак посмотреть на это зрелище. Федор разозлился в очередной раз за день и приказал мужикам побить неугомонную бабу и прогнать ее от ворот, что и было сделано. После пары тумаков Марфа поняла, что ничего не добьется и, завывая и плача, побрела вниз по улице куда глаза глядят.

Глава VIII. Кольцо

Санкт-Петербург, трактир на Литейном,

1719 год, Февраль, 13

Быстро водя по бумаге пером, Владимир сосредоточенно сочинял ответ князю Меньшикову. Дело касалось английского заговора, который удалось раскрыть Соколову, и на который намекнул ему при последней встрече князь. Именно Меньшиков попросил его заняться этим щекотливым делом, и спустя пару месяцев Соколов нашел ряд неоспоримых доказательств, из-за чего хотел встретиться с князем лично, о чем и написал.

Солнце давно встало, и Владимир уже несколько часов занимался бумагами. Сегодня его опять