Демонология Сангомара. Небожители Севера - Д. Дж. Штольц

— Лео, — сказала тихонько Йева, чтобы ее слышал лишь Леонардо, ну и Эметта. — Как ты себя чувствуешь?

Лео вскинул свой взгляд к Йеве и подал ей руку.

— Хорошо, сестра.

Та протянула в ответ свою изящную и маленькую ручку и, улыбаясь, нежно посмотрела на брата. Взяв ее ладонь в свою, Лео с любовью погладил ее.

— Я… В тот момент, когда я падал, я подумал о тебе. А сейчас отчего-то из головы не выходят воспоминания нашего детства. Ты помнишь то ромашковое поле за домом родителей, Йева? Помнишь, как ты тогда морщила свой милый носик, когда я тебе приносил их букет?

— Нет, не помню.

Йева смутилась, опустила взор на землю и нахмурилась. Она вытащила свою руку из ладони Лео, и по лицу девушки пробежала тень сомнения. Близнецы молчали. Наконец, Йева, вскинув свои изумрудные глаза, шепотом произнесла:

— Лео, я очень рада, что ты жив, — промолвила она. — Но я не слышала, чтобы ты сказал хоть слово благодарности тому, кто спас тебя.

Щеки графского сына побледнели. Он яростно выдохнул, сжал свернутые челюсти и грозно посмотрел на Йеву. Затем понизил голос и произнес шипяще, шепотом:

— Сестра, тебе кто дороже? Я или этот рыбак?

— Лео, ты мой брат, конечно ты мне дорог… Но…

— Но мне кажется, что ты пришла не поинтересоваться о моем здравии, а потребовать от меня благодарностей, Йева! — выпалил молодой мужчина.

— Нет! Лео…

— Да! — Глаза Лео гневно засверкали, и он взял сестру за руку, но уже не так ласково. — Ты забыла, кто твоя семья! Я благодарен ему за спасение, но разговаривать с этим рыбаком я не собираюсь. И посмотри на меня! Я теперь урод!

— Тише, не кричи, — постаралась успокоить брата Йева.

— Все равно всем плевать… Я едва не погиб, а отец возится с бессмертным! На кой хрен с ним возиться, он же бессмертен! — возмущался Леонардо.

— Лео, тише, пожалуйста. — Йева положила руки на колени Леонардо, пытаясь успокоить своего брата-близнеца.

Тот замер, сжал челюсть и прикрыл глаза. Так они и просидели вдвоем с пару минут, держась за руки, пока Леонардо не успокоился. Он, наконец, открыл единственный зеленый глаз, который лишь чудом уцелел в бурной реке, и уже более спокойно посмотрел на Йеву, даже печально.

— Ты наверное думаешь, что я неблагодарная свинья, да? Но, сестра моя, для меня важна лишь ты. На всех остальных мне плевать, пусть хоть сгинут прямо здесь! — шепотом, чуть дрожащим голосом произнес Леонардо. — Ты забываешься, Йева, ты живешь чужой жизнью, не своей. Мы — из Филонеллона, сестра, мы с тобой рождены от одних отца и матери. Только мы родны друг другу, и наша цель — держаться вместе. Даже отец, Филипп, чужой нам, сестра. А кто все эти остальные вокруг? Никто, Йева, они тени для нас.

Глаза Эметты, сидевшей рядом, безмолвной, но все слышащей, распахнулись, и она посмотрела на своего любовника тем взглядом, который распознает лишь другая женщина. С женской обидой, ставшей началом для становления на путь злости и мести. Впрочем, Леонардо абсолютно было плевать на присутствие Эметты, он смотрел только на свою сестру.

— Йева, — продолжил тихо и более спокойно Лео, — мы всегда были близки, как продолжение друг друга, но после того, как появился в замке этот рыбак… этот… ладно, не суть. Ты забыла, кто для тебя самый любимый и важный.

— Нет, Лео, ты не прав, — смутилась Йева, пытаясь вырвать руки из крепких пальцев брата.

— Прав. Я никогда не забывал о тебе, а вот ты, похоже, потерялась в своих чувствах. Я люблю тебя, пойми же!

Эметта коснулась плеча Леонардо, чтобы привести его в чувство, но тот лишь отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. А когда служанка попыталась встать и уйти, встать резко, как обиженная женщина, и случайно задела своего любовника, тот вспыхнул.

— Ты, дура безмозглая, — зашипел он на Эметту. — Да какого черта ты мне мешаешь! Видеть тебя не хочу, скройся с моих глаз!

И Эметта, тихо разрыдавшись, униженная и оскорбленная, убежала в ночь под дождь. Она ждала, что Леонардо последует за ней, он ведь клялся ей в любви, заверял, но тот так и остался сидеть рядом с сестрой.

Смятенная Йева же, наконец, смогла вырвать свои руки из ладоней брата и, едва не упав, встала с колен и ушла. Она оставила Лео без ответа, в одиночестве. Леонардо продолжал смотреть в спину сестры странным взглядом, затем накинул себе на бедра одеяло, расправил аккуратно и улегся на бок, не обращая внимания на убежавшую любовницу.

Похоже, что разговаривать с Лео бесполезно, но слова брата заставили Йеву крепко задуматься, что же вообще происходит в его голове. Какая же искаженная и кривая картина мира там нарисована! Или это у Йевы что-то неправильно с ощущением действительности?

Солры, уставшие от последних событий, укутались в льняники и улеглись спать. Лагерь окутала тишина. Лишь ленивое и ослабшее пламя затухающего костра порой потрескивало догорающим деревом, да кричали ночные птицы.

Время текло. Над Мертвой Рулкией поднялась бледная луна, осветила бурные воды и скалу, что дала приют отряду.

Сидя около крепко спящего Уильяма и подперев подбородок сцепленными в замок пальцами, Филипп бросал задумчивые взгляды то на него, то на своего сына, то на Йеву. Вид графа с плотно сжатым ртом и постаревшими синими глазами доставлял Горрону невероятное удовольствие. Лежа на боку под спальником, он почесывал гладко выбритый подбородок и улыбался сам себе. В конце концов и он тоже провалился в дремоту, оставив своего товарища в гордом одиночестве.

Как только забрезжил рассвет и первые лучи солнца скользнули под скалу, отряд проснулся и стал собираться в путь. Холод с Севера стремительно наступал, и Йева, поднявшись с лежанки, снова поежилась и укуталась в теплый и длинный плащ.

Уильям приподнялся, осмотрелся и полез руками под повязку на бедре. Он хотел увидеть почти вылеченную рану, но нет — Рулкия слишком сильно покалечила его, жестоко наказала за сопротивление. Жизнь Леонардо обошлась очень дорого, но это того стоило. Осторожно ощупав пальцами пробитую голову и убедившись в том, что и там рана еще не зажила, хотя и стала затягиваться, Уилл попробовал подняться.

— Вы проснулись! — подскочил довольный сэр Рэй, протягивая руку для помощи. — Пора собираться.

Уильям хмуро на него посмотрел и встал самостоятельно, хоть и пошатнулся. Ковыляя к выходу, он увидел седельные сумки на уже оседланной Серебрушке.

— Это вы оседлали мою кобылу?

Он достал из сумки свернутые и чистые поддоспешник и рубаху, стал надевать это все, с трудом поднимая руки.

— Да, я, — улыбнулся белоснежными зубами сэр Рэй и скрестил руки за спиной. — Кстати, граф очень просил освободить вас от обещания, и я не мог отказать.

— А кто тогда будет чистить Тарантона?

— Я поручил Мойрону, — быстро ответил капитан гвардии, расхаживая туда-сюда за спиной одевающегося Уильяма. — Как вы себя чувствуете?