Божьим промыслом. Пожары и виселицы - Борис Вячеславович Конофальский

общем, ему нужно вернуться в «свою» башню. Волков нехотя начинает спускаться в темноту, оружие держа наготове. «Тут должны быть факелы… Да вот чем их теперь разжечь?».

Волков, придерживается за стену. Темень ужасная… Конечно, ему нужен хоть какой-то огонь. Но генералу не хочется тратить последний порох, оставшийся в пороховнице. Хотя… Его мало, едва ли хватит на заряд и на затравку, да и пуль у него нет. В общем, если не лениться, то можно наскрести стружки с сухого дерева, высыпать на неё последний порох и при помощи колесца пистолета разжечь огонь.

Но в темноте это сделать будет непросто. А тут ещё…

Он слышит какой-то звук, что доносится через узкую бойницу в стене башни. Звук знакомый. Хоть и не характерный для ночи.

Генерал замирает и прислушивается. Да, это звучит именно так, как ему показалось, но, чтобы убедиться, он снова поднялся наверх и тут остановился. При свете от пары ламп Волков увидел, как внизу у большой телеги, на которой стоял сундук, собрались люди. Дворня графа Тельвиса. Сундук же, судя по всему, был раскрыт, и кто-то невидимый из-за темноты каким-то тазом выгребал из сундука серебро и ссыпал его мужикам в мешки, а бабам просто в подолы и фартуки, которые те подставляли. Пусть даже он не мог рассмотреть всей картины в мелочах, он ни с чем другим не мог спутать упоительный звук ссыпающегося серебра. Он не мог ошибаться и от этого даже опешил на мгновение.

Поганые холопы просто забирали серебро… забирали серебро Тельвисов себе? Что уж тут кривить душой, барон, только что дравшийся на тёмной лестнице башни, дрался за то, чтобы ворота замка не могли опуститься… ну и в том числе и за то, чтобы эта телега с десятипудовым сундуком не могла выехать со двора.

В общем-то, он считал эти деньги уже своими! А как же иначе, скоро подойдёт Брюнхвальд, и весь этот замок будет его. И теперь, когда генерал слышал звук высыпаемых денег, он чувствовал, что его обворовывают. А от мысли, что это делают у него на глазах, хоть и в темноте, он начинал потихонечку наливаться такой злостью, от которой и усталость, и духота ночная словно отступали.

«Ах вы ублюдки! Холопы колдунов!».

Он видел, как какой-то бабе, что стояла рядом с мальчишкой, которой держал лампу, мужик, взобравшийся на телегу к сундуку, ссыпал полную тарелку серебра прямо в передник. Целую большую тарелку так нужных барону денег. Несколько монет не попали бабе в передник, а зазвенели на камнях мостовой.

А ещё он увидел, как из конюшни мужики с лампами выносят туго набитые мешки. И потом уходят с поклажей в темноту двора.

«Они думают вынести всё это через дверь, что у ворот? Нет, они всё несут куда-то к строениям. Знают, что ко мне идёт помощь? Да уж знают, наверное. Кажется, мерзкий паж говорил, что из замка есть ещё какой-то выход. Через нужную трубу. Ну что ж, я бы тоже спас, что можно спасти. Теперь, может быть, потащат всё через трубу к ущелью. Но если холопы всё выносят, где же тогда хозяева? Неужто они тоже сбегут через трубу? Не побрезгуют? Впрочем, чего этому отродью бояться сточных труб да отхожих мест? Наверное, первые сбежали и теперь ждут своё серебро в ущелье. Ах, как было бы хорошо сейчас выйти из башни да устроить поганой челяди колдовской небольшую резню!».

Ему просто невыносимо было видеть, как серебро, которое он уже считал своим, вот так запросто ссыпается в грязные фартуки и мешки из-под овса. Генерал даже было взялся за рукоять пистолета, но здравый смысл не дал ему выстрелить. Из пистолета с такой дистанции и ясным днём не попадёшь, да и жаль было тратить последние пули на холопов. Волков вздохнул всей грудью и, повернувшись к всё ещё освещённой юго-западной башне, позвал оруженосца:

— Фон Готт!

— Да, генерал, — сразу отозвался тот.

— Как вы там?

— Сидим тут и слушаем, как челядь шуршит чем-то.

«Чем-то! — Волков фыркнул. — Деньгами моими; и вашими деньгами, кстати, тоже!».

— Хорошо! — кричит генерал. — Будьте начеку, я пока ещё пощекочу подлецов, чтобы не забывали про нас.

— Да, генерал, мы начеку! — отозвался оруженосец.

И Волков стал спускаться в темноту башни; он всё-таки надеялся найти верёвку, так как рубить в темноте топором мощные двери всё ещё считал делом пустым. Барону пришлось два раза спуститься вниз и подняться обратно, он умудрился найти в темноте два факела, прежде чем ему удалось нащупать верёвку сапогом. Она была у той самой двери, в которую они с Кляйбером вошли в самом начале дела. А потом, когда он крепил конец верёвки на верхней площадке башни, генерал вдруг заметил, что в ночи стало очень тихо. Он оставил верёвку и подошёл к той части башни, что нависала над двором. Подошёл и ничего не увидел. Ни одного огонька не было во дворе замка. Сплошная ночная темень. Ну, кроме костерка фон Готта. И ни одного звука не доносилось снизу. Даже из конюшен.

«Ни одного огня! Дьявол! Они ушли, что ли? — но ворота так и были закрыты, да и дверь у ворот никто не отпирал, никто через неё не проходил, он бы это услышал. — Неужели стащили всё серебро? — эта мысль была для него хуже ножа. Но он находил, как себя успокоить: — Ладно, придёт Карл — обыщу замок, не могут же они вытащить всё ценное за одну ночь!».

А потом генерал вернулся к своей верёвке, и когда та была готова, он, первым делом спустив вниз глефу и топор, скинул вниз факелы — может, пригодятся ещё — и, признаться не без труда и ощущая некоторую боль в левом плече, слез с башни на стену. Собрал оружие и факелы и, к радости фон Готта, вернулся в юго-западную башню.

И маркграфиня была ему рада:

— Барон, вы не ранены? — с искренним участием интересовалась принцесса, едва он появился наверху. — Там громыхало, кажется, палили порох.

— Нет, Ваше Высочество, я цел и невредим. А порох я палил. Наш гонец благополучно слез со стены, погоню за ним пустить у колдунов не получилось. Надеюсь, он уже спустился вниз от замка к дороге. Вот только сундук серебра, что ведьмы хотели вывезти, а у них это не вышло, они рассыпали по мешкам и теперь вынесут через тайный ход.

— Досада! Серебро,