Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред М. Даймонд

Что касается генетического базиса человеческих войн, если, конечно, такой базис существует, то о нем можно говорить в таком же расширительном смысле, как о генетической основе кооперации и множестве других видов многогранного человеческого поведения. Другими словами, человеческий мозг, гормоны и инстинкты задаются в конечном счете генами, так же как гены контролируют синтез гормона тестостерона, ассоциирующегося с агрессивным поведением. Однако нормальный уровень агрессивности, как и нормальный рост человека, регулируется многими различными генами, факторами среды и социальными факторами (такими, например, как влияние питания в детстве на рост взрослого человека). Он не похож на зависящие от единственного гена особенности, такие как гемоглобин серповидных эритроцитов, который у человека — носителя этого гена — синтезируется независимо от питания в детстве, других генов или конкуренции в окружающей среде. Как воинственность, так и ее противоположность — кооперация — широко распространены, но по-разному проявляются в человеческих сообществах. Мы уже видели в главе 1, что сотрудничеству между соседними человеческими общинами способствуют некоторые особенности окружающей среды, такие как переменный уровень ресурсов на протяжении года или в разные годы, и степень этого сотрудничества зависит от того, обладает или нет территория всеми ресурсами, необходимыми для выживания. Кооперация между соседними малочисленными народностями не является неизбежной или генетически запрограммированной; имеются понятные причины, по которым одни общины сотрудничают больше, а другие — меньше.

Подобным же образом существуют внешние причины, по которым некоторые человеческие сообщества миролюбивы, хотя большинство — нет. Современные государства в течение более или менее недавнего прошлого по большей части участвовали в войнах, хотя некоторые из них по вполне объяснимым причинам этого избежали. Государство Коста-Рика в Центральной Америке в последнее время не вело войн и даже в 1949 году распустило армию, потому что в стране исторически сложились относительно эгалитарные и демократические традиции, а со стороны единственных соседей (Никарагуа и Панамы) угрозы не исходило; с другой стороны, эти соседи не имеют ценных объектов, которые стоило бы завоевывать (за исключением Панамского канала, который защищает армия США). Швеция и Швейцария давно не участвуют в войнах (хотя в прошлом Швеция войны вела), потому что у них имеются агрессивные, значительно более сильные и обладающие гораздо большим населением соседи (Германия, Франция и Россия). Шведы и швейцарцы не могли бы надеяться завоевать своих соседей и успешно удерживают их от нападения на себя, вооружившись до зубов.

Подобно этим современным государствам, не вовлеченным в недавние войны, существует небольшое меньшинство традиционных сообществ, тоже миролюбивых по вполне объяснимым причинам. Полярные эскимосы Гренландии жили настолько изолированно, что не имели соседей, не имели внешних контактов и не имели возможности вести войну, даже если бы захотели. Были сообщения о миролюбии нескольких небольших групп бродячих охотников-собирателей, живущих в условиях очень малой плотности населения в суровой и скудной окружающей среде; для прокормления этим людям нужны огромные территории, для них также характерно отсутствие собственности, которую стоило бы защищать или завоевывать, и относительная изоляция от других групп. Подобные группы представлены индейцами шошонами из Большого Бассейна в США, боливийскими индейцами сирионо, некоторыми пустынными племенами Австралии и нганасанами северной Сибири. К земледельцам, не имеющим истории войн, относятся индейцы мачигенга из Перу, живущие в лесу, в скудной местности, не представляющей интереса для других, на не слишком плодородных участках земли, которые не стоят того, чтобы их завоевывать или отстаивать, и отличающиеся очень низкой плотностью населения (возможно, вследствие недавней демографической катастрофы, связанной с каучуковым бумом).

Таким образом, нельзя утверждать, что некоторые сообщества изначально (то есть генетически) миролюбивы, в то время как другие воинственны. По-видимому, люди прибегают или не прибегают к войнам в зависимости от того, будет ли им выгодно начать военные действия и/или необходимо защищаться от нападения других. Большинство человеческих сообществ в войнах участвовали, но есть и такие, которые по вполне рациональным причинам этого избегли. Иногда утверждают, что такие “миролюбивые” народы (например, семанг, !кунг, африканские пигмеи) обладают более кротким нравом, однако эти “кроткие” народности постоянно практикуют внутригрупповое насилие (убийства); при этом у них есть веские причины воздерживаться от организованного межгруппового насилия, то есть войны. Когда британская армия в 1950-е годы начала привлекать обычно миролюбивых семанг к тому, чтобы они выслеживали и убивали повстанцев-коммунистов в Малайе, те делали это с большим энтузиазмом. В равной мере бесполезно спорить о том, являются ли люди врожденно склонными к агрессии или к сотрудничеству. Все человеческие сообщества практикуют и то и другое; какой образ действий возобладает, зависит от обстоятельств.

Почему традиционные сообщества ведут войны? Можно попытаться ответить на этот вопрос разными способами. Самый простой метод — не пытаться интерпретировать объявленные или вскрывать подспудные мотивы, а просто выяснить, какие блага получают от войны победители. Второй метод — опрашивать участников о том, что ими движет (каковы “непосредственные” причины войны). Имеется и еще один путь: попытаться все же выявить подлинные мотивы (“исходные” причины войны).

Известно, что победители в традиционной войне получают многочисленные преимущества. Перечислим основные из них, не пытаясь распределить по важности: это увеличение престижа, захват детей, крупного рогатого скота, продовольствия, человеческих голов (в случае охотников за головами), лошадей, человеческих тел (в случае каннибалов), земель, ресурсов (рыбные места, фруктовые сады, огороды, солеварни, копи), свиней, рабов, торговых привилегий, жен.

Однако причины войны, как их объясняют ее участники, как и причины большинства важных решений вообще, необязательно заключаются в желании обрести перечисленные блага. В этом, как и в других сферах жизни, люди могут не осознавать истинные причины или не желают быть откровенными. О каких же причинах войны говорят люди?

Самым частый ответ — “месть”: необходимо отомстить за убийство соплеменников или членов группы, потому что большинству межплеменных сражений предшествовали другие сражения, а не длительный период мира. Примеры, приведенные в главе 3, иллюстрируют причины для войны у дани: жажда мести со стороны вилихиман за смерти в январе, 10 и 27 апреля, 10 июня, 5 июля и 16 августа 1961 года, а со стороны видайя — с 3 апреля по 29 мая.

Если месть — основной мотив продолжения войны, то какие мотивы привели к ее началу? На Нагорье Новой Гвинеи обычными ответами являются: “женщины” и “свиньи”. Для мужчин-новогвинейцев, как и для мужчин из других частей света, женщины служат причиной бесконечных распрей: они участницы или жертвы супружеских измен, объекты похищений или изнасилований, они убегают от мужей, становятся причиной препирательств из-за цены их покупки. Яномамо и многие другие народности тоже называют женщин как главную причину войн. Когда антрополог Наполеон Шаньон рассказал вождю яномамо о том, как люди из его “группы” (т.е. американцы и англичане) “совершали набеги” на своих врагов (немцев), вождь предположил: “Вы, наверное, устраивали набеги, чтобы украсть женщин, верно?” Такой мотив больше нельзя приложить к современным большим государствам. Однако причиной Троянской войны было похищение жены царя Менелая Елены сыном царя Приама Парисом; это свидетельствует о том, что женщины оставались casus belli по крайней мере еще во времена маленьких древних государств.