Призрак для Евы - Рут Ренделл

Зилле еще не приходилось видеть мертвецов. Испытывая легкую тошноту, она посмотрела на Джерри и увидела, что он больше похож на восковое изображение самого себя, чем на мертвого человека.

— Это ваш бывший муж, Джеффри Лич?

— Да, это Джерри.

Когда они покинули морг и шли через двор к полицейскому участку, женщина, которая оказалась инспектором уголовной полиции, тем же скрипучим, безжалостным голосом спросила, почему она так назвала убитого.

— Все знали его как Джерри. Некоторые называли Джеффом, а мать Джоком. Его второе имя Джон — вы же знаете.

Судя по лицу инспектора, это стало для нее новостью. Женщина проводила Зиллу в скромно обставленный кабинет и усадила за стол напротив себя. Она не скрывала свою неприязнь, расходившуюся от нее, словно круги по воде.

— Это вы писали, миссис Мэлком-Смит?

Она протянула Зилле лист бумаги с рукописным текстом. Хорошо, что Зилла сидела — ей стало дурно. Это было письмо, которое она отправила Джерри, умоляя его больше не приходить и, что самое главное, не называть ее двоемужницей. Голова у нее так закружилась, что читать она не могла. Неужели там есть слово «двоемужница»? Не может быть. Зилла не могла вспомнить. Она закрыла глаза, снова открыла и сделала над собой усилие, что случалось нечасто. Глубокий вдох помог ей прочесть письмо.

Дорогой Джерри!

Я пишу тебе с просьбой, чтобы ты больше не возвращался, чтобы ты ушел насовсем и исчез из моей жизни. Ты прислал то письмо, где было сказано, что ты умер, и хотя я в это не поверила, мне казалось, ты хочешь, чтобы я вела себя так, как будто тебя нет в живых. Я думала, ты не любишь детей, поскольку ты месяцами не приезжал навещать их. Если ты хочешь их иногда видеть, мы можем договориться. Я буду привозить их к тебе. Джерри, я сделаю все, что захочешь, только не пытайся меня увидеть, не приходи сюда и, пожалуйста, пожалуйста, не называй меня этим словом. Оно меня пугает, правда, пугает. Ты должен поверить, что я не желаю тебе зла — скорее, наоборот. Я просто хочу жить своей жизнью, так что, пожалуйста, если у тебя есть хоть капля жалости ко мне, оставь меня в покое.

Твоя З.

— Это вы писали? — повторила инспектор уголовной полиции.

— Возможно.

— Знаете, миссис Мэлком-Смит, у нас найдется не так много женщин с именем, начинающимся на букву З. Пожалуй, несколько Зой. Признаюсь, что никогда не встречала Зулейку, но могу предположить, что найдутся и такие.

Слова «двоемужница» и «двоебрачие» в тексте не упоминались. Ничего страшного. Очень осторожное письмо.

— Да, его отправила я, — призналась Зилла.

— На какой адрес? У нас нет конверта.

— Не помню. Да, кажется… индекс NW6. — Наверное, можно рассказать и остальное. — Джефф жил с женщиной по имени Фиона. Она работает в банке.

— Вы очень хотели больше никогда не видеть мистера Лича. Что вы имели в виду под словами «вести себя так, как будто тебя нет в живых»?

— Не знаю, — тихо ответила Зилла. — Не помню.

— Вы писали, что боитесь. Он вас оскорблял?

Зилла покачала головой. Она подумала, что вид у нее теперь, наверное, испуганный.

— Если вы спрашиваете, не бил ли меня Джефф, — нет, никогда.

— Какое слово вам не нравилось? Что-то обидное? Оскорбительное? «Сука», «корова» или что-то в этом роде?

— Да-да, именно оно.

— Какое?

— Он называл меня коровой.

— Ага. Страшное слово. Корова. Пока все, миссис Мэлком-Смит. Мы зайдем утром, чтобы поговорить с вашим мужем.

За время нескольких кратких встреч с Джерри Личем Джимс успел проникнуться неприязнью к бывшему мужу Зиллы, хотя в то же время испытывал к нему влечение и полагал, что заметил ответный огонек в его глазах; дело в том, что Джимс принадлежал к той разновидности геев, которые считают, что все мужчины в глубине души геи. Неожиданный поворот, прямо как в романе, сказал он, услышав рассказ Зиллы. Только непонятно, какое это имеет отношение к нему и к Зилле, поскольку Джерри остался в прошлом — как для него, так и для нее. В тот момент ему и в голову не пришло, что убитый мужчина — отец Евгении и Джордана. Семейные узы для него почти ничего не значили. Но когда в начале второго Джимс вошел в квартиру в жилом комплексе «Сады аббатства», то был потрясен осунувшимся лицом и дрожащими руками Зиллы.

— Полицейский вернется завтра утром. Он хочет с тобой поговорить.

— Со мной? Почему со мной?

— Он спрашивал, где я была в пятницу днем, когда убили Джерри. И хочет знать, где в это время был ты.

На фотографии, помещенной в воскресной газете, Мишель узнала Джеффа Лея. Ненависть — примерно так можно было обозначить чувства, которые она к нему испытывала, — обостряет наблюдательность ничуть не хуже любви. Увидев это лицо, более молодое, со смазанными, нечеткими чертами, Мишель тем не менее сразу поняла, кому оно принадлежит, и в голове у нее снова прозвучал знакомый голос: «Тонкий и Толстый, Мишель, Тонкий и Толстый. Пополняете запасы, Мишель?» Джефф держал на руках ребенка, и это обстоятельство почему-то вызвало у нее дрожь.

Сказать Фионе? Сначала Мэтью позвонил в полицию. Он сообщил, что ему кажется, что Джеффри Джон Лич, как его называют, на самом деле Джеффри Лей, человек, который был сожителем их соседки. Жена узнала его по фотографии в газете. В полиции спросили, где он живет. Когда Мэтью назвал Вест-Хэмпстед, они заинтересовались и сказали, что приедут. В четыре часа дня его устроит?

Потом Мишель пошла к соседке и сказала, что произошло то, чего они боялись, самое худшее, и что полиция скоро приедет.

Джок больше не появлялся. Прошло пару дней, прежде чем Минти смогла в это поверить. Возвращаясь домой, она каждый раз боялась, что призрак сидит на стуле или поджидает ее в тени под лестницей. Джок ей снился. Но это совсем не то, что привидение, — просто человек, которого ты видишь во сне. Например, ей снились Соновия и Лаф, изредка Джозефин и сестра мистера Кроута и очень часто Тетушка. Во сне Джок — не призрак — входил в комнату, где она сидела, протягивал леденец «Поло» или одобрительно хмыкал, а один раз даже произнес ту фразу, наполовину шутку, наполовину дразнилку о щипке, шлепке и первом числе. Во сне на нем всегда была черная кожаная куртка.

Голос Тетушки Минти слышала гораздо чаще, чем раньше, но никогда ее не видела. Вчера она — или ее голос — пришла, когда Минти принимала ванну, чего Джок никогда себе не позволял. «Прошло уже две недели, как ты не приносила цветов на мою могилу, Минти, — сказала Тетушка. Она держалась у двери и не поднимала глаз на племянницу, чем обидела Минти. Просто бестелесный голос без глаз. — Не очень-то приятно быть мертвой, но еще хуже, когда о тебе забывают. Как ты думаешь, что я должна чувствовать, видя, что на месте моего последнего приюта ничего нет, кроме букета засохших тюльпанов?»