Чаша и крест - Нэнси Бильо

— А какой молитвенник вы использовали? — поинтересовалась я.

— Никто из сестер не умел читать, Господь не дал им этого дара. Монахини говорили, надо постоянно повторять молитвы, которые я запомнила, надо страдать, работать до изнеможения и недоедать, для того чтобы лучше понять святую Юлиану. В первый год я совсем ничего не понимала и ничего не чувствовала. Я знала только одно: мне ужасно не хочется быть монашкой.

Все трудней было сомневаться в словах, исходящих из уст Оробаса.

«Просто он умный человек, — думала я, все больше слабея духом. — Священники правду говорят, что Дьявол очень умен».

— А почему тебя похоронили здесь? — продолжила я допрос. — Это ведь далеко от Дартфорда. Ты убежала? Как ты попала в Лондон?

— Моя жизнь закончилась здесь, — был ответ.

— Ты ушла из монастыря и добралась до Лондона?

Плечи Оробаса опустились еще ниже.

— Это была ошибка. Я согрешила.

Все это звучало очень непонятно.

— Было три сотни кораблей, — снова заговорил прорицатель, уже быстрее. — Норманны ограбили Кентербери, а потом пошли на Лондон. Все, кто не бежал из города, пали от их меча. И я тоже.

— А кто тебя обнаружил, Оробас? — спросила Гертруда.

Ответа не последовало. Маг выглядел крайне изможденным, словно единственным желанием его было поскорее заснуть.

— Мы имели честь выслушать твою историю, — взволнованно сказала Гертруда. — Но теперь молю тебя, обрати свой взор к будущему.

— Если только оно вообще у вас есть, — мрачно изрек провидец.

— Позапрошлой ночью ты видела леди Марию в короне королевы Англии, — продолжала жена Генри. — Но как именно это произойдет? С помощью иностранных солдат? Скажи, вторгнутся ли в Англию войска императора Карла?

Я схватила Гертруду за руку и прошептала:

— Это попахивает государственной изменой.

— А как еще Мария может захватить трон? — прошептала она в ответ.

— Я вижу множество кораблей, — также шепотом проговорил Оробас. — Они плывут к Англии. — Но я заметила, что тут он несколько раз мигнул и нахмурился, словно засомневался.

— Это испанские корабли? — продолжала допытываться Гертруда.

Оробас кивнул.

— А когда? Когда они приплывут? Пожалуйста, скажи, мне обязательно нужно это знать.

Прошло еще несколько секунд, прорицатель вращал глазами, словно искал что-то в своих видениях. Потом с озадаченным видом покачал головой. И вдруг воскликнул:

— Вижу Марию на троне! Рядом с ней человек в кардинальской мантии. И епископ. Много священников, монахов и монахинь. Истинная вера восстановлена!

Гертруда бросилась в мои объятия. Я чувствовала, как по щекам ее катятся слезы: она наконец-то обрела утешение. Казалось, мне бы тоже следовало радоваться, ведь лучшего будущего и желать не приходилось. Но я не могла избавиться от ощущения, что здесь что-то не так.

Оробас застонал и вздрогнул. Капли пота сверкали у него на лбу.

— Я вижу еще кое-что, — сказал он. — У короля рождается второй сын. Генрих Восьмой умирает. Мальчик теперь король, он правит страной, а за спиной его стоит Кромвель.

Прорицатель снова содрогнулся.

— Леди Мария в тюремной камере, ее все покинули. Все боятся Кромвеля и этого мальчика.

Гертруда отпрянула от него, закрыв лицо руками.

— Нет, нет, нет, — стонала она.

— Разве может быть два разных будущих? — резко спросила я.

И тут в первый раз за все время Оробас пошевелил рукой. Он протянул ее в мою сторону.

— Сие есть тайна, а ключ к этой тайне хранится у тебя. Ты подготовишь путь, по которому пойдет будущее.

— Но каким образом? — спросила я. — Это невозможно!

Оробас, продолжая указывать на меня, воскликнул:

— Когда ворон в петлю влез — пес соколом вспорхнул с небес!

Я закрыла лицо руками. Невыносимо было слышать это, он повторил пророчество сестры Элизабет Бартон, слова, которые я хранила в душе и ни с кем ими не делилась, ни один человек на свете не мог знать их.

— Хочешь осадить быка — поищи медведика, — проговорил он. — Хочешь осадить быка — поищи медведика…

Такого я еще не слышала. Вот и второе пророчество, да только смысла в нем ни на грош.

— Я не знаю, что надо делать! — вскричала я. — Я не могу выбирать будущее! Твои слова для меня так же бесполезны, как и слова сестры Элизабет!

— Третий провидец скажет, что делать, — слабеющим голосом произнес Оробас. — Все, конец. — Веки его затрепетали, со лба ручьями тек пот.

— Подожди! — крикнула Гертруда. — Ты видела на троне королеву Марию, а рядом с ней кардинала и епископа. А теперь скажи, что будет с моим мужем и сыном? Со всем нашим родом Кортни?

— Отпустите, отпустите меня, — взмолился Оробас.

— Нет уж, говори, — потребовала Гертруда. — Мне обязательно нужно все узнать. Я заплачу еще. Много больше. Сколько пожелаешь. Ну же!

— О, бедный Генри Кортни, — простонал наконец прорицатель. — Близится час расплаты!

Я задрожала от страха. «Близится час расплаты!» — эту же самую фразу выкрикнул и безумный Джон, когда вместе с семейством Кортни я покидала Дартфорд.

— Почему ты так говоришь? — Гертруда совсем обезумела. — Почему?

Густая струя слюны потекла изо рта Оробаса. Он рухнул на пол и больше не сказал ни слова.

Душу мою терзали страшные сомнения. Неужели Оробас не был шарлатаном, а действительно сумел каким-то непостижимым образом спуститься в загробный мир и перевоплотиться в давно умершую саксонскую девушку, которая способна видеть будущее? Вообще-то, думать так — страшный грех. Да и элементарный здравый смысл мешал мне поверить, что подобное возможно. Но с другой стороны, Оробас в точности описал реку, протекающую через Дартфорд, и так убедительно рассказывал о смятенных чувствах юной монахини… Я подсознательно чувствовала, что он говорил правду. И самое главное — Оробас в точности, слово в слово, повторил пророчество сестры Элизабет, так что теперь я уже почти не сомневалась: мне действительно суждено сыграть решающую роль в судьбах нашего государства. Я должна буду совершить некие действия, которые переменят жизнь моих соотечественников. При мысли о том, что на меня свыше возложена какая-то странная, загадочная, сверхъестественная ответственность, сердце мое сжималось точно так же, как сжималось оно, когда много лет назад я стояла на коленях перед корчившейся на полу сестрой Элизабет Бартон. Как же мне исповедоваться в этом, какой епитимье я буду подвергнута?

В полном молчании, крайне подавленные увиденным, мы с Гертрудой в сопровождении близнецов и наемников ехали обратно в «Алую розу». Когда мы добрались до Саффолк-лейн, уже светало.