Чаша и крест - Нэнси Бильо

Но вскоре я осознала, что я поддаюсь женской слабости, и устыдилась. Я открыла глаза, увидела неясные очертания канделябра на самом верху площадки и с усилием оторвалась от Джеффри.

— Вы примчались сюда из-за моего письма? — спросила я. — Но зачем было для этого переодеваться в ливрею? И с какой стати вы явились в «Алую розу» сегодня вечером? Завтра я забираю Артура, и мы уезжаем отсюда.

Джеффри покачал головой:

— Нет, Джоанна. Вы должны уехать немедленно, счет идет на минуты. Я приехал забрать вас с Артуром. Король послал сюда своих людей, они будут здесь самое позднее через час. У них письменный приказ арестовать государственных изменников.

— Но Генри Кортни вовсе не изменник, — проговорила я, как только обрела дар речи.

— И тем не менее его арестуют. А вместе с ним и Поула с Невиллом, их фамилии тоже есть в приказе об аресте. Главы трех знатных семейств Англии, люди, в жилах которых течет королевская кровь, собрались здесь без свидетелей, вдали от двора… это сразу вызвало подозрение. Вы же знаете, о подозрительности Генриха Восьмого и Кромвеля ходят легенды. — Джеффри осуждающе покачал головой. — Ну скажите, зачем нужно было собираться здесь всем вместе, да еще тайно, и именно сейчас, когда его величество так боится вторжения чужеземцев и заговоров изменников?

Я в ужасе прикрыла рот рукой.

Джеффри снова обнял меня.

— Джоанна, в приказе об аресте фамилии Стаффорд нет. — Он поцеловал меня в лоб. — И если я заберу вас отсюда прямо сейчас, есть шанс, что вам удастся избежать допросов. Шанс очень маленький, лукавить не стану. Но все лучше, чем ничего. Когда люди короля будут стучаться в дверь «Алой розы», вас здесь быть не должно.

Я отстранилась от него:

— Джеффри, если их станут допрашивать уже сегодня, я должна быть здесь, я должна сказать свое слово в защиту Генри и его друзей. Я могу объяснить людям короля, почему эти трое собрались здесь. К измене это не имеет никакого отношения.

Он снова покачал головой:

— Знаете, кто явится производить арест? Лорд Джон Дадли. Он человек военный. И готов на все, чтобы добиться расположения короля. Дадли не станет слушать объяснений женщины. В особенности женщины по фамилии Стаффорд. Больше того, у него хватит амбиций бросить вас в Тауэр под свою ответственность, потому что вы происходите из семьи государственного изменника.

От одной только мысли, что предстоит снова вернуться в Тауэр, мне стало тошно. Но я взяла себя в руки. И твердо заявила:

— Нет, Джеффри. Бежать мне никак нельзя. Вы не понимаете, во всем виновата я одна. Дело в том, что причина…

Но он не дал мне закончить фразу:

— Это полная чепуха! Я уверен, что ни в чем вы не виноваты! Джоанна, черт побери, почему вы всегда со мной спорите? — Похоже, он не на шутку разозлился. А еще Сковилл явно боялся — да-да, боялся — за нас с Артуром.

Я отступила от Джеффри на два шага и вышла из ниши на свет. Горячее пламя свечи над головой жгло макушку.

— Джоанна, где вы? — послышался мужской голос снизу.

Джеффри приложил палец к губам, призывая меня молчать.

— Никому ничего не говорите, — прошептал он едва слышно.

— Я должна их предупредить, — ответила я одними губами.

Глаза его тревожно вспыхнули.

— Нет. Кто бы вас ни разыскивал, побыстрее отделайтесь от него и возвращайтесь сюда.

«Главное, — подумала я, — чтобы Джеффри никто не обнаружил».

Барон Монтегю уже поднимался по лестнице с озабоченным выражением на лице. Я зашелестела юбками вниз по ступенькам, собираясь увести его подальше.

— Ну, как там дети? — спросил он.

— С ними все в порядке, барон, — сухо ответила я.

— А вот с вами, кажется, нет. — Он покачал головой. — Ах, Джоанна, вы, наверное, сильно расстроились. Я глубоко сожалею о том, что произошло здесь сегодня.

— Вам нет нужды извиняться.

Я посмотрела через плечо Монтегю вниз, куда спускалась лестница, а вела она как раз к выходу из здания. Интересно, не в эту ли дверь совсем скоро постучит лорд Джон Дадли? И сколько у нас осталось времени?

— Есть нужда, и еще какая, — возразил барон Монтегю, оборачиваясь и глядя в том же направлении, куда смотрела я. — Джоанна, мы здесь одни. И я скажу вам то, что должен сказать.

— Нет, нет, нет… — Я бросилась вниз, прямо к барону. Мне до безумия захотелось, чтобы он замолчал, и я закрыла ему рот ладонью. Он убрал ее. Но меня не отпускал. Рука его оказалась гораздо прохладней, чем рука Джеффри.

— Генри — мой самый старый и лучший друг, и он тоже очень привязан ко мне, — начал Монтегю. — Он искренне уверен в том, что перспектива выйти замуж за барона Монтегю осчастливит любую женщину. А я считаю, что это не так, даже наоборот…

— Милорд, умоляю вас, давайте сейчас пойдем к остальным, — перебила его я, и в голосе моем прозвучало отчаяние. — Об этом поговорим немного позже.

— Нет. — Он все еще держал меня за руку. Скорбные глаза его горели решимостью. — Мое имя известно всем, у меня высокий титул, но мой кошелек не столь полон, как кошелек Генри. После смерти отца наследство мне досталось совсем маленькое. А неприятности, преследующие наш род… их вообще ни с чем не сравнить. Матушка во всем зависит от меня. Младший брат сейчас в Тауэре. Так что я теперь в ответе за его супругу, а вы сами видели, что это за женщина. Другой мой брат — злейший враг короля. По просьбе его величества я написал Реджинальду и выразил ему жестокое порицание за неверность короне. Думаете, после этого он хоть немного образумился? Ничуть не бывало! Впрочем, Реджинальд никогда меня не слушался. Он прекрасно понимает, что подвергает всех нас огромной опасности, однако продолжает утверждать, что всего лишь следует голосу совести.

Барон секунду помолчал, потом, скривившись, продолжил:

— А мои дети? Для них мать была все. Старший сын, тот, который обидел вашего кузена, прямо в лицо мне заявляет: «Лучше бы ты умер вместо мамы!» Все эти его обиды просто нелепы. Я воспитывал своего отпрыска так, как и в свое время меня мой отец, как в нашей семье издавна принято воспитывать сыновей. — Лицо Монтегю исказила мучительная гримаса. — Придется мне теперь начинать все с самого начала, и, клянусь, я сделаю это, если, конечно, еще не поздно!

А теперь представьте, в каком положении я оказалась: с одной стороны, глубоко сочувствовала барону Монтегю, а с другой — даже представить боялась, как он отреагирует, если узнает, что еще один человек, причем мой хороший знакомый, слышит каждое его слово.

Но, как выяснилось, то, что услышал Джеффри до сих пор, были еще цветочки.

— Я пытался отговорить Генри от этой затеи, — продолжал барон. — Но он все настаивал: уверял, что вы, Джоанна, могли бы стать для меня не только женой, но и помощницей… спутницей, так сказать, всей жизни. Хотел свести нас с вами где-нибудь в обществе, в естественной обстановке. Вот и устроил этот званый обед. Я попросил приехать Невилла, он все-таки брат моей покойной жены, да и человек хороший. А жена Годфри сама напросилась. Вы уж не осуждайте ее, Джоанна, ей тоже нелегко приходится: муж-то в тюрьме. Пожалуйста, не обижайтесь на Констанцию… Она в целом женщина неплохая, просто ляпнула, не подумав.