Не оборачивайся - Мишель Ганьон

Медленно, но верно Питер возвращался к нормальной жизни. Его оценки улучшились. Он начал ходить на свидания, посещать вечеринки. Когда Питер перешел в десятый класс, он снова стал собой. А потом встретил Аманду.

Когда Питер доел суп и отнес тарелку на кухню, он попытался понять, что его тревожит. Коди пришел на помощь, как делал это всегда, не задавая лишних вопросов, и сразу поверил в их безумные истории. И, хотя едва держался на ногах от усталости, не лег спать, а пытается разобраться в содержании файлов.

Питеру хотелось его за это ударить.

Он задержался в дверях, наблюдая за ними. Волосы Ноа спадали до самых плеч, черные как смоль — такой цвет просто не мог быть естественным. Она слегка наклонила голову вперед, глядя на экран, и черный полог волос скрывал лицо.

На Питера произвело огромное впечатление то, как хладнокровно она рассказывала о событиях последних дней. Господи, если бы он проснулся голым на операционном столе, то сразу бы слетел с катушек! Однако Ноа сохранила спокойствие и сумела оттуда выбраться. И всякий раз, когда эти типы пытались ее поймать, она от них ускользала. А он не сумел сбежать от Мейсона в библиотеке… Когда Питер слушал историю Ноа, он чувствовал себя жалким.

Интересно, какой была жизнь Ноа до того, как она пришла в себя два дня назад? Она ничего не рассказала, лишь упомянула, что росла в приемных семьях.

Но одно не вызывало у него сомнений: Ноа не выглядела так, будто у нее ЧУИМ. Питер видел вполне достаточно, чтобы это понимать. Джереми умер в палате, отведенной для пациентов с ЧУИМ. По мере того, как болезнь принимала размеры эпидемии, врачи так и не сумели понять, как она распространяется, и решили держать заболевших детей в отдельном крыле.

У большинства болезнь не развивалась так стремительно, как у Джереми. Они сохраняли подвижность, шаркали по палате по кругу или просто прохаживались, опираясь на ходунки, к которым крепились капельницы. Они отчаянно бомбардировали врачей вопросами, когда приходили в себя, и старались выглядеть храбрыми, когда рыдали их горюющие родственники.

Для них все обстояло даже хуже, чем для Джереми, — они понимали, что происходит. И очень часто, когда приближалось к концу время визитов, тихо плакали. Начинали те, кто еще сохранил разум, потом к ним присоединялись остальные, лишившиеся способности воспринимать окружающий мир, объединяясь в жуткий обвиняющий хор.

Питер каменел и молча слушал их плач. Открывались и закрывались двери, появлялись медсестры, больным делали успокаивающие уколы. Медленно, один за другим, смолкали их голоса…

Он отбросил воспоминания прочь. Все дело в том, что Ноа не выглядела больной. Никто, заболевший ЧУИМ, не мог так есть, как она. Как правило, они вообще ничего не ели.

— Что-нибудь нашли? — наконец спросил Питер.

Оба удивленно подняли головы, словно забыли о его существовании.

— На самом деле, многое, — с улыбкой ответил Коди, заморгал и потер глаза. — Послушай, сколько сейчас времени?

— Почти девять, — ответила Ноа, не отрываясь от монитора.

Коди застонал.

— Черт подери! Завтра в пять утра я должен выйти на работу. У тебя еще остался суп, Педро?

— Я могу сделать, хочешь? — спросил Питер.

Ноа слегка покраснела и покачала головой, и ему стало не по себе — ведь он невольно напомнил ей о том, как она ела в кафе.

— Ладно.

— Я кое-что запишу, пока ты готовишь суп, — сказал Коди. — Мне кажется, я начинаю понимать, что они пытаются сделать.

Через пять минут они снова сидели в гостиной. Коди разложил бумаги на несколько стопок. Принтер, наконец, смолк. Ноа устроилась на полу, на подушке, и Питер смог занять диван. Он скрестил руки на груди, глядя, как Коди дует на ложку, чтобы остудить суп.

— Ты что-то сюда добавил?

— Немного приправы, — ответил Питер.

— Ты меня балуешь, — с улыбкой сказал Коди. Повернувшись к Ноа, он спросил: — Ты когда-нибудь пробовала запеченную в духовке курицу, которую он готовит?

Ноа покачала головой.

— Ничего лучшего я не ел.

— Ладно, давай к делу, — нетерпеливо сказал Питер.

Он немного стеснялся своей любви к стряпне, и мало кто знал, что он умеет готовить.

— К делу, — ответил Коди. — Pestilitas Масrа Adulescens,[40]более известная, как ЧУИМ. Первый случай зарегистрирован немногим больше семи лет назад. С тех пор ею заболело более ста тысяч подростков, и это число постоянно растет.

— Мы все это знаем, — нетерпеливо перебил его Питер.

Коди приподнял бровь, и Питер замолчал.

— На основании того, что мне удалось сейчас узнать, люди из АФРМ исследуют ЧУИМ.

— Экспериментируют на таких подростках, как я, — с горечью добавила Ноа.

— В распечатанных документах ни о чем не говорится прямо, — продолжал Коди. — Они называют испытуемых по номерам, а не именам — и здесь появляется некая странность, а именно то, как они оформляют данные.

— В каком смысле? — спросил Питер.

— Складывается впечатление, что половина людей, работающих над «Проектом Персефона», не знает, что испытуемые — люди. Речь идет об абстрактных понятиях.

— Абстрактных? — Ноа нахмурилась.

— Они фиксируют лишь выводы. Там нет деталей, сообщается лишь основное: что они пытаются выяснить, как проводится испытание и каковы результаты. Примерно так. Поэтому часть из людей, занятых в проекте, думает, что когда-нибудь результаты их исследований будут опубликованы. На самом деле этого не будет никогда.

— Потому что эксперименты ставятся на людях, — сказал Питер.

— Совершенно верно. — Коди указал на стопку листов, которую положил справа от себя. — Здесь собраны «абстрактные» данные. А эти люди — он указал на стопку, лежавшую у его левого бедра, — прекрасно знают, что они делают и с кем работают. Тут записи врачей, которые фиксируют основные показатели состояния организма.

— Так что же они со мной сделали? — нетерпеливо спросила Ноа.

Питер ее прекрасно понимал. Какое значение имеет тот факт, что кто-то не знал об истинных целях «Проекта Персефона», куда важнее понять, что делают с попавшими к ним детьми.

— А здесь все немного усложняется. — Несмотря на усталость, в голосе Коди появилось волнение. — Складывается впечатление, что они сосредоточились на эндокринной системе, в чем нет ничего удивительного. Почти все исследования ЧУИМ делались в этой области.

— А я думала, что болезнь пошла от оленей. Как коровье бешенство, — заметила Ноа.

Коди покачал головой.

— Эта теория признана неверной. Симптомы похожи на болезнь хронического истощения, которой обычно подвержены олени и лоси. Однако она вызывается нарушением содержания белков приона.[41]В настоящее время однозначно установлено, что ЧУИМ не связана с прионами.