У дьявола в плену - Карен Рэнни

Он встал.

— Ты не понимаешь, Давина. Ты не знаешь, на что я способен. Что я сделал. Ты видишь только то, что хочешь видеть. В некоторых ситуациях такая наивность, возможно, и оправданна, но здесь и сейчас может быть опасной.

— Ты предупреждаешь меня о том, что можешь причинить мне вред, Маршалл? Я в это не верю. Я убеждена, что ты скорее причинишь вред себе, чем тронешь хотя бы пальцем другое человеческое существо.

— Расскажи это людям, которые были под моим началом и погибли. Расскажи это их призракам, которые меня преследуют. Расскажи об этом их женам и матерям.

Давина сжала руки, стараясь не выдать волнения, которое вызвали у нее его слова, хотя, глядя на его лицо, она боялась расплакаться. Она поняла, что сейчас он не примет слов утешения, поэтому она сказала лишь то, во что искренне верила:

— Я уверена, что ты не несешь за это ответственности.

— Давина, ты предпочитаешь не верить, что все, что я тебе рассказал, — правда. Неужели ты такая идеалистка? В том, что я тебе рассказал, нет ничего хорошего, или приличного, или чистого. Это страшно и мерзко.

Она кивнула.

— Я не боюсь этого, Маршалл. Если тебе станет от этого легче, я могла бы собраться с духом и немного испугаться. Я постараюсь уговорить себя, что ты ужасен — настоящий Дьявол из Эмброуза. Я даже буду писать самой себе записочки, которые бы мне об этом напоминали.

— Перестань улыбаться, и я, может быть, тебе поверю, — сказал он, покачав головой. — Не думай, будто я не заметил, что каждый раз, как я называю тебя «леди жена», ты обращаешься ко мне «ваше сиятельство».

Он протянул ей руку.

Она взяла ее и встала голой перед ним.

— Если я ничего не сумела добиться одним способом, Маршалл, мне придется зайти с другой стороны.

— Я уже называл тебя упрямой, не так ли?

Она проигнорировала его замечание.

— Могу я остаться с тобой сегодня?

— Ты считаешь себя моим талисманом, Давина? Раз ты со мной, у меня не будет видений? Я не буду слышать ничьих голосов, кроме твоего?

— Когда ты со мной, Маршалл, — спокойно ответила она, — у тебя ничего этого не будет. — Она тряхнула головой, словно для убедительности. — Ты будешь нежным любовником и самым внимательным мужчиной. Идеальным мужем. Когда ты со мной.

— В таком случае ты не знаешь настоящего Маршалла Росса.

Она отмахнулась.

— Позволь мне остаться с тобой. Я покажу тебе, какие выучила иероглифы, а ты сможешь научить меня каким-нибудь другим.

— Я сыт Египтом по горло! — резко бросил он. — Лучше займемся чем-нибудь шотландским.

Она улыбнулась:

— Шотландским?

Он притянул ее к себе, и прикосновение его одежды к ее обнаженному телу показалось ей странно возбуждающим.

Она обняла его за шею и прижалась к нему всем телом.

— Я готова играть с тобой в любые игры, Маршалл.

— Давина, ты должна сосредоточиться на мяче, — сказал Маршалл. — Когда замахиваешься, следи за мячом.

Давина замахнулась битой для гольфа, но лишь слегка задела мяч.

Повернувшись, она сердито посмотрела на Маршалла.

Из-за того, что все время шел дождь, Маршалл соорудил временное поле для гольфа в большом зале и настоял на том, чтобы Давина научилась играть в эту игру. Он сидел у нее за спиной и давал указания.

— Давай еще раз.

Она взяла биту обеими руками и сказала:

— У меня получилось лучше, чем раньше.

— Я удивлен, что ты никогда прежде не играла в гольф, Давина. Это же шотландская традиция…

— Знаю, — прервала она его. — Первые правила игры были написаны в 1744 году. Я знаю об игре, но это не означает, что умею играть. Печальная правда в том, что у меня вообще не очень хорошо получается, Маршалл. — Она хмуро посмотрела на мяч, сосредоточилась на нем, а потом замахнулась изо всех сил. Мяч взлетел в воздух, ударился о поперечную балку на потолке и с грохотом приземлился на какой-то стул. — Ура! Я попала в четвертую лунку.

— Я все равно выигрываю, — заявил он. Стук в дверь не позволил ей ответить. Джейкобс остановился в дверях, глядя на них обоих.

— Сэр, — сказал камердинер. Он был явно чем-то обеспокоен. — Меня послали поговорить с вами.

— Кто тебя послал, Джейкобс?

— Дворецкий, ваше сиятельство, и три служанки.

— Не экономка? — поинтересовалась Давина.

— Никто не захотел ее беспокоить, ваше сиятельство, — ответил Джейкобс, отвешивая ей поклон.

— Неужели все так боятся этой женщины?

Она ждала, что Джейкобс ответит на ее вопрос утвердительно, но он лишь слабо улыбнулся:

— Мне поручили попробовать защитить некоторые предметы Эмброуза, которые являются исторической ценностью.

— Предметы?

— Ваше сиятельство, не передвинуть ли мне, например, некоторые вазы? Или чем-либо прикрыть наиболее ценные окна? — Джейкобс бросил взгляд на один из самых красивых витражей. — Может быть, закрыть его войлоком, сэр? Этому окну триста лет.

— По-моему, нас журят, Давина, — обратился к ней Маршалл.

— Нас ставят на место, — ответила Давина, опуская биту. — А как насчет люстры, Джейкобс? На мой взгляд, Маршалл ее почти разбил.

Несколько подвесок нижнего яруса действительно были в плачевном состоянии.

— Не дадите ли мне какой-нибудь совет, Джейкобс? — спросила Давина. — Я не совсем уверена, что Маршалл играет честно.

На лице Джейкобса отразился ужас.

— Ваше сиятельство, я не играю в гольф и ничего в нем не понимаю.

— Молодец, Джейкобс, что поддержал меня, — сказал Маршалл.

Джейкобс попятился вон из комнаты. Было слышно, как он приказал служанкам принести войлок.

Маршалл и Давина переглянулись.

— Расскажи мне еще раз, что такое птичка, орел и альбатрос, — попросила Давина Маршалла.

— Не думаю, что тебе следует беспокоиться о них. Все эти слова относятся к отличным ударам.

— Но я могла бы попрактиковаться. Тогда я наверняка у тебя выиграла бы.

— Сейчас моя очередь, — с улыбкой ответил Маршалл.

— Тебе не кажется, что это не очень по-джентльменски — так открыто торжествовать?

— Просто я слишком азартен, вот и все.

— Все же я должна еще попрактиковаться. Мне очень хочется у тебя выиграть.

— Сегодня это не случится, — сказал он и рассмеялся, когда она ударила его рукой по плечу.