Телохранитель для невесты - Мария Коваленко

Оставалось толкнуть.

— А если разных? — Алиса вывернулась в самый последний момент. Уставилась на меня своими огромными глазищами. Изумлённая, как тогда у метро, когда я высадил её, отказавшись от близости.

Словно вечность назад всё было.

Дерзкая девчонка, смущающаяся своих веснушек и выпячивающая напоказ ноги. Долгий тяжёлый день, который всё никак не желал заканчиваться, и желание… Странное, неподконтрольное желание послать к чертям всё на свете и заставить эту нахалку целую ночь стонать от удовольствия.

Саша задерживаться не стал. Он уехал через несколько минут после того, как я отвёл Алису в дом.

Как бы там ни было, смерть Шведа не поменяла наши планы. Папаша девчонки и новый юрист решали, как признать брак недействительным. Мой следователь копал собственное дело, чтобы упечь Шиммера за решётку. А я охранял.

Уж не знаю, как было остальным, но моя часть работы в условиях лесной изоляции казалась адски сложной. Опыт многодневных марш-бросков в полной выкладке, умение управлять большим охранным агентством, изнуряющие спарринги в спортзалах — это были развлечения в сравнении с организацией досуга для двух юных особ в маленьком домике.

Без горы игрушек, качелей и горок справляться с дочками было непросто. Всего за пару часов они перемерили все наряды, которые взяли с собой, построили на кровати вигвам из швабры, одеял и подушек, отчистили до блеска сгоревшую вчера сковороду и заставили Колю лезть в холодную воду залива за утонувшим игрушечным жирафом.

К обеду я ожидал появления четырёх всадников Апокалипсиса и великого исхода всех животных из леса. Мест, которых не коснулись бы маленькие ручки, в домике не осталось — ни на террасе, ни на мостике у залива, ни в палатке у Коли.

Я честно не знал, чем ещё развлечь своих детей. Учить метать ножи было рано, а курс самообороны этой мелочи ещё в прошлом месяце преподал Саша. Тогда ему пару часов пришлось заменять Татьяну, и ничего лучшего мой помощник придумать не смог.

Сейчас впору было углубить знания или начать тренировать девчонок выживанию в лесу. Обе идеи были так себе. Для воспитания настоящих леди мои профессиональные знания совсем не годились. Но неожиданно на помощь пришла Алиса.

Она выдала девочкам моток ниток, с видом человека, у которого всё плохо и спасти его могут только они, и попросила заплести ей много-много маленьких косичек.

От радости мои малявки так запрыгали на месте, что одна из старых досок пола начала скрипеть.

— А нитку нужно вплетать в середине каждой косички, чтобы потом завязать бантик. — Алиса с серьёзным видом пояснила, для чего нужен моток. — Сможете?

Не нужно обладать богатой фантазией, чтобы понять, какой это геморрой. Густая копна непослушных волос, тонкая нить. Задание, которое и врагу не пожелаешь.

Однако, словно бросив вызов чемпионам по косичкоплетению, девчонки расхорохорились. Расчёска и ножницы возникли будто из воздуха. Шустрые руки тут же начали расчёсывать длинную рыжую гриву и нарезать нитки на одинаковые отрезки.

Всё, что я успел сделать за это время, — захлопнуть отвисшую челюсть. Идея Алисы была настолько женской и гениальной, что я не смог бы и предположить.

— Если хочешь, они и тебе что-нибудь сварганят. — Хитрющая Рыжая устроилась на диване, свесив волосы, и покосилась на меня. — Стрижку, например.

— Да, папа, мы можем! — Варя нашлась сразу.

— Может, не надо? — Даша не разделила оптимизма сестры, но заинтересованный взгляд на своих волосах я почувствовал.

— Нет. Спасибо всем, но на сегодня ваша жертва — Алиса.

Чувствуя, как со спины сваливается огромный камень, я щёлкнул кнопку электрочайника и достал банку кофе.

— Думаю, два… три десятка косичек будет хорошо. — Откинулся в старом кожаном кресле.

— От каждой! — поправила меня Рыжая.

Будто ежедневно плетут кому-то такую уйму косичек, малявки приняли новый вызов с ещё большим энтузиазмом. Ножницы заработали ещё быстрее, и покрывало мигом покрылось нитками.

Всё это очень напоминало какую-то мануфактуру, уж точно не парикмахерскую. Но в доме стало тихо. Больше никто никуда не спешил, не открывал шкафчики и не кричал, оглушая на оба уха: "Я первая!"

Как во времена Татьяны, меня окружали спокойствие и тишина. Можно было мысленно строить планы на вечер, анализировать последние события и не прятать в суматохе ножи. Разница была лишь в том, что никто никого не усмирял и не дрессировал. Девчонки сами рвались выполнять задание. Их глаза горели, и никакие дела не могли отвлечь от созерцания маленького чуда.

Алиса оказалась полна сюрпризов. Я боялся, что она целый день будет лить слезы по Шведу, а она развлекала моих детей и получала от этого удовольствие. Это невозможно было объяснить фантастической "женской логикой". На жестокую стерву, которая легко вычёркивает из своей жизни людей, Алиса тоже не походила.

Над её поведением можно было поставить большой и жирный знак вопроса. Но я помнил слова, сказанные пару часов назад возле двери. Шведа она не любила точно. Я не был таким уж большим специалистом в вопросах чувств, но любовью в их отношениях и не пахло.

На пару сотен километров вокруг имелся лишь один кандидат на сердце Рыжей. Пока мне сложно было определить, хорошая это или плохая новость. Как быть с ней, я тоже не знал.

Алиса

Наверное, где-то в глубине души у меня что-то сломалось. От известия о смерти Юры шок буквально оглушил. Но вскоре он сам собой и прошёл. Не думая ни о чем, я помогала Диме, перебирала свои вещи, а потом отдала волосы на безжалостное растерзание его дочкам.

Плетение косичек вначале казалось безумной затеей. О том, скольких волос лишусь и каким одуванчиком стану после, догадаться было несложно. Но мир и благодарность в глазах Димы того стоили.

Жалко только, что кроме благодарности рассмотреть больше ничего не удалось.

В отличие от первой, вторая половина дня прошла спокойно. После косичек и обеда малышки на два часа уснули. К вечеру Дима соорудил на берегу дом из веток для их жирафа, и детская фантазия стала генерировать всё новые и новые игры, в которых взрослые были уже не нужны.

Наблюдать за девочками — чистое удовольствие. Я никогда раньше не думала о своих детях, считала, что в двадцать три ещё рано даже представлять себя мамой, но сейчас в голове сами собой возникали картинки. Большая любящая семья, лохматая собака с добрыми уставшими глазами, просторный дом без замков на дверях, и никаких клумб, на которые нельзя наступать.

В этом доме обязательно жило бы счастье и было бы много шума. Скорее всего, из меня получилась бы очень далекая от образца мать, неспособная заставить доесть кашу или застелить свою кровать после сна. Мои дети, вероятно, частенько ходили бы непричёсанными, со следами гуаши на платьях и в разных носках, но они абсолютно точно были бы самыми любимыми.