Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

стали баллады. Эдди доказывал собственной игрой, что экспрессия и энергия баллад нисколько не уступает «интенсивности» зажигательных моторных пьес. Недаром к числу наиболее чтимых им произведений классики принадлежала увертюра «Ромео и Джульетта» Чайковского. Где еще отыщешь такой возвышенный и трепетный мелос! Кстати, американцы обрабатывали лирическую тему увертюры для биг-бэндов, превратив ее в медленный свинг. Отдельно нужно рассказать о театрализованных танцевальных номерах.

Король советской чечетки Владимир Зернов, выступая с оркестром Рознера, гримировался «под маэстро». Таким образом публика оставалась в полной уверенности, что степ танцует сам «царь». До тех пор, пока Эдди Игнатьевич не появлялся на сцене. Этот прием был заимствован у Пола Уайтмена. В фильме «Король джаза» есть эпизод, когда дирижер Уайтмен, исполняя с оркестром композицию Нарру Feet, по просьбе конферансье начинает танцевать. Да еще как танцевать – лихо отплясывать! Лишь на последних тактах пьесы на сцену выходил человек, как две капли воды похожий на него. Ведь настоящий дирижер наблюдал за происходящим из-за кулис, а публика любовалась загримированным танцором.

Работал с Рознером и другой замечательный степист – Алексей Быстров. Впоследствии он консультировал постановщиков фильма «Мы из джаза» и стал прототипом главного героя в фильме «Зимний вечер в Гаграх». Между прочим, в этих фильмах снимался бывший оркестр Эдди Рознера под управлением Анатолия Кролла.

Глава XI

Между гримеркой и рампой

1966

Костюмы, каблуки и зубная паста

Наша жизнь состоит из подробностей, мелочей, крупиц, теряющихся на дорогах времени. Они остаются в пройденных лабиринтах, пылятся в архивах ретроспектив – забытых, никем не востребованных. У Эдди Рознера была песня «Я иду искать». Я иду искать Рознера, и любое интересное упоминание о нем сейчас, когда свидетелей остается все меньше, представляет особую ценность.

В этой главе я в основном предоставляю слово коллегам Эдди Игнатьевича, прежде всего Нине Бродской. По ее мнению, каждый оркестр – большая семья со своими буднями и праздниками, своими конфликтами. А если оркестр участвует в эстрадных обозрениях, дивертисментах, шоу, тогда его работа обрастает максимумом деталей.

Тот, кто видел кинофильм «В старых ритмах», может себе хорошо представить программу оркестра Рознера середины шестидесятых годов. В ней звучало все, что можно услышать в саундтреке этого фильма: и танго, и неаполитанские песни, и «мюзик-холльные» шлягеры, и самый зажигательный свинг. Однако для начала я процитирую Арти Шоу – американца с российскими корнями. Выдающийся джазовый музыкант говорит о «множестве околомузыкальных проблем», которые тревожили любого бэндлидера:

«Приходилось иметь дело с молодыми и неопытными музыкантами. Мужики пили на работе. Певицам не удавалось попасть в мелодию. Почувствовав в себе силы, некоторые уходили туда, где платили больше, чем я мог заплатить» (из автобиографической книги «Приключение с Золушкой», впервые изданной в США в 1952 году).

Итак, слово очевидцам.

Юрий Диктович:

Рознер был очень остроумный человек и очень добрый. Я помню, когда мы поступили к нему на работу, пошли как-то в ресторан, разгулялись, а когда нужно было рассчитываться, обнаружили, что не можем оплатить счет, не хватает. Побежали звонить Рознеру. Говорим: «Эдди Игнатьевич, одолжите нам, пожалуйста, каких-нибудь сто рублей». Он отвечает: «Золотко, сейчас приеду». «Царь» приезжает в ресторан, заказывает то же самое еще раз и все оплачивает. Таких эпизодов было много…

Нина Бродская:

В начале 60-х годов в оркестре Э. Рознера пел Альберт Баяджан. Это был прекрасный певец и удивительный человек. Он обладал прелестным мягким тенором. Его репертуар в основном состоял из неаполитанских песен. Исполнял он их хорошо и всегда пользовался бешеным успехом у слушателей. В какой бы город ни приезжал Альберт, везде его ожидали и встречали толпы поклонниц. В общем, любимец публики. Фанатки не знали главного: нездоровья Альберта. Музыканты прозвали его по-своему – Смурной, что в переводе с музыкального жаргона означало – «придурок». В ту пору Альберту было за тридцать. Был он среднего роста, худой, бледный и достаточно сильно облысевший. Из-за нарушенного психического состояния он постоянно боялся пыли и микробов, которые якобы повсюду его преследовали. Когда он становился мыть руки, то мыл их до тех пор, пока не заканчивалось мыло. Когда он покупал сливочное масло, то доставал из самой середины спичечного коробка одну спичку и ею умудрялся срезать с четырех сторон верхний слой масла, и лишь маленький кусочек, оставшийся у него от килограмма, отправлял себе в рот. Бедный! Ему вечно не хватало денег! И каждый раз он прибегал к директору оркестра за очередным авансом. Директор, дабы поскорее избавиться от Баяджана, снимал со стула свой пиджак и начинал его трясти. Испуганный Альберт молниеносно исчезал из виду. Так происходило почти всегда. Однажды Альберт пожаловался Рознеру, что нуждается в хорошем костюме, а денег у него нет.

– Золётько, возьмите у нашего директора! – посоветовал Рознер.

Упоминание о директоре привело Альберта в ужас:

– Директор мне не даёт денег, говорит, что я все деньги выбрал!

– Тогда приходите ко мне в гости, – резюмировал «царь».

Едва Альберт явился к «царю», Эдди провёл его в свою комнату и открыл платяной шкаф. В огромном шкафу висели десятки великолепных костюмов.

– Выбиряйте лубой костюм, золётько – он ваш!

Брезгливый Баяджан взглянул на предложенное и громко воскликнул:

– Эдди Игнатьевич! Я такое говно не ношу!

С тех пор обиженный Рознер никому больше ничего подобного не предлагал. И долго не разговаривал с Альбертом. Через некоторое время «смурной неаполитанец» ушел из бэнда. Еще несколько лет спустя кто-то из музыкантов встретил Баяджана в Москонцерте. Впечатление было неожиданным: Альберт очень изменился и стал здороваться за руку, чего раньше никогда не делал!

Всегда тепло отзываясь о Майе Кристалинской, Рознер рассказал Нине Бродской такой эпизод.

Шел концерт, конферансье объявил номер, и Майя, выйдя из-за кулис на сцену, внезапно остановилась. Оркестр уже играл вступление к песне, но певица оставалась стоять на том же месте, в той же позе. Как вкопанная. Никто не мог понять, в чем дело, пока конферансье Гарри Гриневич не вышел снова на сцену. Подойдя к Кристалинской он стал помогать ей вытащить каблук, который попал в щель между двух досок. Тщетно! Тогда Майя, мгновенно освободила ногу из туфельки, затем сбросила другую и босиком устремилась к микрофону. Зал был в восторге!

В каком оркестре не любят пошутить! Иногда требуется завести самих себя, чтобы почувствовались драйв и кураж, так необходимые для эстрадного