Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

народные гулянья, театрализованные концерты и другие массовые зрелища. Между прочим, именно Борис Георгиевич придумал живые картины на стадионах, которые с тех пор практикуются в церемониях открытия Олимпиад и прочих спортивных состязаний. Балетмейстером феерии был ровесник Кноблока – Николай Сергеевич Холфин.

В программе выступили известная пародистка Кира Смирнова, Капитолина Лазаренко, чечеточники братья Гусаковы, Марк Бернес, дебютировала победительница 3-го Всесоюзного конкурса артистов эстрады Тамара Миансарова.

Конферансье Миров то и дело отсылал зрителя к Ильфу и Петрову, громогласно объявляя, что и командовать парадом будет, и шахматный турнир проведет. Особенно интересно проводить турнир по шахматам, когда на каждой клетке огромной доски стоит прекрасная девушка. В конце концов смущенный Миров, как Чацкий – карету, потребовал себе живую лошадь.

Первое мюзик-холльное представление получило обширную прессу. Интересно, что длинноногие герлс скандала не вызвали. «Царь» уже пять лет назад ввел кордебалет в программу своих выступлений. Критика и раньше не знала, какой вердикт наиболее уместен в этой связи, помните туманную фразу Александра Медведева: «Впервые в эстрадном концерте мы увидели женский балетный ансамбль. К сожалению, в его выступлении мало свежести, новизны». На сей раз девушки устроили решительно всех.

Наиболее придирчивым зрителям не хватило сюжета. Коллективные старания Мирова и Конникова, Рознера и Рацера показались, несмотря на всю изобретательность, концертным чередованием номеров.

Работа над партитурой. Второй слева – Борис Матвеев, первый справа – Владимир Терлецкий

Вскоре за музыку в мюзик-холле станут отвечать Саульский и Рубашевский, а Рознер привлек Бориса Рацера и Владимира Константинова к написанию интермедий и реприз для концертов оркестра. Увы, после суда над разведчиком Пауэрсом и случившегося два года спустя пленума Союза композиторов РСФСР, который обсуждал вопросы легкой музыки, критикуя все «завозное», очередной всплеск охранительных тенденций не заставил себя ждать. Текст Рацера – Константинова не преодолел строгих барьеров, воздвигнутых реперткомом.

С Борисом Михайловичем Рацером я познакомился в Германии, где прославленный комедиограф живет с начала 90-х гг.

Борис Рацер:

В программе, которую мы писали для джаза Эдди Рознера, не оставили вообще ни одной фразы. Помнится, сидели мы на репетиции на эстраде Зеленого театра Московского ЦПКиО (Центральный парк культуры и отдыха), как вдруг появился человек в штатском и объявил: «Константинов и Рацер – с вещами!» Этим приказом, очень напоминавшим тридцать седьмой год, мы со своими произведениями вызывались «на ковер» к начальству. Результат вам уже известен. А Эдди Рознера… они уговаривали исполнять только советские песни.

Когда Рознер начал выводить на своей золотой трубе рулады в песне Долуханяна «Ой, ты, рожь!», публика засвистела и начала покидать зал. А в антракте утешать Рознера прибежал чиновник из Министерства культуры Холодилин, в подчинении которого были все концертные организации): «Поздравляю вас, Эдди Игнатьевич! Сегодня вы одержали победу над кучкой стиляг и хулиганов!» «Еще один такой побед, – ответил Рознер, – и у меня не будет публикум!»

Антракт закончился, однако не успел Рознер выйти на сцену, как с дальних рядов послышались возгласы: «Джаз, джаз давай!» Музыканты были в замешательстве. Но вот уже звучит привычная фраза «царя» Smiling! Рознер поднимает бровь, в левой руке – флюгельгорн, правая на отлете – готова подхватить инструмент. «Царь» в форме. «Холера ясна, jetzt werden wir sie fertig machеn! («Сейчас мы их сделаем». -нем.) – успевает процедить Рознер и, сделав сигнал оркестру играет «Караван», а вслед за «Караваном» другие свинговые стандарты – пьесы Гленна Миллера, Гарольда Арлена, Уильяма Хенди, Ричарда Роджерса.

«Це був сам Рознер»

В январе 1962 года оркестр отправился в турне… на Камчатку. Столичных музыкантов на полуострове встречали празднично. Местное концертно-эстрадное бюро вывесило в Петропавловске торжественные афиши, отмеченные и патокой, и патетикой:

«Камчатка приветствует коллектив Государственного эстрадного оркестра под управлением заслуженного артиста БССР Эдди Рознера.

Прославленный эстрадный оркестр столицы нашей Родины Москвы, руководимый первой трубой мира, заслуженным артистом республики Эдди Рознером, вылетает из Москвы на Камчатку 2 января 1962 года в полном составе.

В концертах на Камчатке соло на трубе будет исполнять Эдди Рознер».

Пафос афиши объясним: кто еще из джазменов забирался так далеко? Да и прилететь в Питер (так старожилы называли Петропавловск-Камчатский) – дело непростое: из-за нелетной погоды можно несколько суток потерять на промежуточном аэродроме.

Аншлаги, сопутствовавшие выступлениям, имели привычный эффект: из-за наплыва публики было объявлено о продаже билетов на дополнительные концерты в Доме флота и Доме культуры по улице Атласова.

В прессе появился заголовок: «Э. Рознер пишет песню», за которым следовало короткое сообщение:

«На днях Эдди Рознер ознакомился со стихами молодого камчатского поэта Владимира Воробьева. На слова одного из стихотворений Э. Рознер решил написать музыку. Предполагается, что впервые эта песня прозвучит в исполнении оркестра на концерте 12 января».

С Камчатки в… Магадан. Шутка ли, посетить те края, где ты мотал срок десять лет назад! Планировалось дать двадцать концертов. Состоялись семнадцать: с 30 января по 7 февраля, все – на сцене муздрамтеатра.

Перед премьерным выступлением Эдди пришел в театр раньше многих. Он вообще любил все проверить заранее, ведь лишний раз никогда не бывает лишним. Нужно проинспектировать гримуборную, посмотреть, в порядке ли концертные принадлежности. Как всегда «царь» достал из зеленого футляра трубу и долго разыгрывался. И по-прежнему инструмент «разговаривал» с ним. Рознер поупражнялся, плеснул себе в бокал немножко армянского коньяка и по другой, давно заведенной привычке вышел из-за кулис к рампе. Постояв, будто впитывая ему одному ведомые ароматы, Эдди спустился в зрительный зал. Программа составлена и обсуждена с конферансье, музыкантов, отсутствовавших на репетиции без уважительных причин, не было. Минуту-другую Эдди думал об этом, сидя в зале.

«Не откажите мне в любезности пройтись со мной туда-сюда», – пропел он, завидев свою костюмершу.

Лизочка, а именно так ее называл Рознер, благоговела перед ним. Когда-то она была танцовщицей, выступала с собственными эстрадными номерами, но время не щадит никого, а танцоры, как известно, уходят на пенсию раньше других. К приходу «царя» Елизавета Ивановна, как обычно, позаботилась о том, чтобы накрахмаленная сорочка была выглажена, туфли вычищены до блеска и концертный костюм висел на вешалке в состоянии полной боевой готовности. Из концерта в концерт Лизочка наблюдала за происходящим на сцене, стоя в кулисах, спеша поделиться с «царем» своими впечатлениями. А Эдди нравилось, когда кто-то из коллег таким образом внимает игре оркестра.

Местная газета сообщала: Эдди Рознер «чистосердечно признался, что давно не испытывал такого волнения, как на первом концерте в Магадане, хотя выступать его ансамблю доводилось перед огромной