Охота на гиену - Наталья Александрова

Надежда немного покривила душой, записав в приятельницыдворничиху Евдокию, но чего не скажешь для пользы дела?

— Как же фамилия-то его… — тянула Надежда, чтобы недать Зинаиде вставить вопрос, почему это она, Надежда, вдруг так заинтересоваласьсобытиями семилетней давности и болезнями покойной ныне Сталины Викентьевны.

— Как фамилия… — машинально задумалась Зинаида. —Что-то на "Т", не то Трефилов, не то Трешников.., нет, не помню, да изачем тебе?

— Действительно, о чем мы говорим? — со смехомсогласилась Надежда. — Пойду я, с Новым годом вас, с наступающим!

— И тебя так же!

Надежда полетела на свое рабочее место.

Губы ее сами собой расплывались в улыбке.

Здорово! Есть прямая связь с хирургом! Значит, верующая Майявидела в парадной человека с характерным нервным тиком, он поводил головой. ИЗинаида Павловна без всякой подсказки с Надеждиной стороны вспомнила, что ухирурга, что оперировал Сталину, был такой же тик. Теперь, если узнать фамилиютого хирурга и если эта фамилия совпадет хотя бы у двух убитых женщин, то можноэтого человека арестовывать, а там уж милиция пускай разбирается, ищетдоказательства и все такое прочее…

Майю вызовут для опознания.

Сергей может ведь просто прийти к начальнику хирургическогоотделения в больнице Святого Георгия, описать того человека и спросить фамилию.

Надежда подняла трубку городского телефона, потом подумаланемного и попросилась позвонить в кабинет к начальнику, благо он как развыходил. Ни к чему разговаривать о таких деликатных вещах в комнате, набитойнародом. Но ее предосторожности оказались излишни, потому что капитана Гусеване было на месте, и, судя по всему, сказала девушка, отвечающая на телефонныезвонки, не будет до вечера. Понятно, пошел рыскать по больничным архивам.

Значит, сегодня он на работу не придет.

И Надежда сможет встретиться с ним и поговорить тольковечером, поздно вечером, потому что Сергей стал приходить домой очень поздно,не иначе как завелась у него какая-то девушка.

А если тот, «маньяк с розой», решит, что убийства надопрекратить, и исчезнет, как Анна Давыдовна Соркина? Ведь использовал же маньякуже четыре ножа лазерной заточки, и не его вина, что ему помешали использоватьпятый. То есть как в анекдоте, возможны два варианта: либо он угомонится и, каквыражались в старых детективах, ляжет на дно, либо решит завершить эксперименти убьет пятую женщину. И хотя можно смело предположить, что пятая жертваокажется такой же стервой, как и предыдущие четыре, но все же убивать нехорошо,это уголовно наказуемое деяние, и ее, Надеждин, долг, как всякогозаконопослушного гражданина, предотвратить убийство, во всяком случае,попытаться.

Таким образом, успешно уговорив себя, что без нее, Надежды,милиция никогда не справится с поимкой опасного преступника, и, стараясь недумать о том, как бы отреагировал на то, что она собирается сделать, муж СанСаныч, Надежда скоренько собралась, протараторила начальнику о каких-то срочныхделах и отправилась в больницу Святого Георгия, бывшую Карла Маркса.

Надежда вошла в просторный, отделанный полированным гранитомвестибюль. За стеклянной перегородкой томилось несколько медсестер стелефонными трубками, жизнерадостная старуха планомерно двигалась из угла вугол, скользя по гранитному полу яркой синтетической шваброй, стайкихорошеньких практиканток в белоснежных халатиках, хрустящих, как обертка отмороженого, проносились через холл по непредсказуемым траекториям.

Надежда огляделась и подошла к окошечку с надписью«Справочное». Полная крашеная блондинка в белом халате гнусавым голосом тянулав телефон:

— Да-а… Я ему так и сказа-ала… А он мне ничего неотве-етил.., ну да-а… И так каждый де-ень…

Надежда деликатно кашлянула:

— Простите, могу я…

Блондинка нехотя повернула голову со сложной прической.

«Парик! — мелькнуло у Надежды в голове. — Илишиньон».

Взглянув на блондинку повнимательнее, Надежда заметила густоподведенные глаза, выщипанные в ниточку брови, веснушчатую дряблую кожу налице. И поскольку дама в справочном опять отвернулась и сосредоточилась нателефонной трубке, Надежда наклонилась, сунула голову в окошечко и довольногромко произнесла:

— Могу я получить справку?

Блондинка повернулась к ней всем телом. При ближайшемрассмотрении, не через стекло, ей можно было дать лет пятьдесят.

«Точно, парик, — подумала Надежда, — вряд ли втаком возрасте можно сохранить свои хорошие волосы».

Дама в справочном подняла на нее возмущенный взгляд ипробасила:

— Вы что, больная, не видите, что я занята? — ипродолжила в трубку:

— Да неет… Это та-ак, тут одна больна-ая… Ну лаадно, ятебе попо-озже перезвоню…

Повесив трубку, она взглянула на Надежду глазами измученногонепосильной работой человека и спросила:

— Ну что у вас, больная?

— .Я не больная, — строго ответила Надежда, —я хотела только…

— А если вы не больная, то что вы делаете в больнице?

Надежда несколько растерялась от такого стремительногохамства и пробормотала:

— Я хотела только узнать имя врача…

— Мы справок не даем! — отрезала медсестра.

Надежда взяла себя в руки и ринулась в атаку:

— Как это — справок не даете? — возмущеннозаговорила она на повышенных тонах. — У вас над окошечком написано —справочное, а вы — справок не даете?

— Имя врача — это справка личного характера! Мало ли,для чего вам это нужно!

Несколько ошарашенная своеобразной логикой полной блондинки,Надежда отошла от окошечка. Конечно, можно было бы мобилизоваться и устроитьграндиозный скандал, ибо, если ее, Надежду, как следует разозлить, она можетненадолго забыть, что она интеллигентная женщина с высшим образованием, ипоказать этой корове из справочного, где раки зимуют. Но специфика ситуации втом, что дело-то ее конфиденциальное, поэтому скандалить и привлекать к себевнимание в данном случае неумно и просто-таки даже опасно.

Надежда осторожно скосила глаза на справочное. Блондинка,нахохлившись, следила за ней немигающим взглядом, как удав за кроликом. В этовремя у нее на столе зазвонил телефон, она отвернулась от Надежды и загнусила втрубку:

— Да-а… Это я-а…

— А на каком отделении лежала-то? — раздался вдругрядом с Надеждой заинтересованный голос.

— Что? — Надежда повернулась и увидела, что рядомс ней стоит, опираясь на свою яркую швабру, старуха-уборщица.

— В каком отделении лежала-то, милая?