Войны Рима в Испании - Гельмут Симон

Иначе строил свою защиту Тиберий Гракх. По-видимому, он с самого начала отрицал — вероятно, как и консул, — что выдачей заключивших договор народ совершит акт искупления.[286] Само собою разумеется, что он до последней возможности пытался добиться признания договора (Plut. Tib. Gr., 7, 5). Однако для него речь шла здесь о собственной чести, поскольку он был тем, кому нумантинцы — отчасти благодаря и его отцу — оказали доверие. В глазах же противников договора именно потому, что последний был заключен через посредничество Тиберия, он был особенно виновен (Oros., V, 8, 3; Plut. Tib. Gr., 7, 1-4; Quintil., VII, 4, 13; Dio Cass., XXIV, 83, 2; Flor., II, 2, 2 = III, 14, 2; Veil. Pat., II, 2, 2). Для Гракха эти нападки едва ли были неожиданностью. Если бы его противники взяли верх, это могло бы означать для него преждевременный конец многообещающей карьеры. Тогда, чтобы защититься от обвинений, он свалил ответственность на Манцина — как то уже сделало общественное мнение (Plut. Tib. Gr., 7, 1) — и объяснил, что действовал по поручению консула, что, естественно, было правдой.[287] За предшествующее же поражение квестор ответственности не нес.

Нумантинцы также получили еще одну возможность высказаться — до или после решающего голосования, неясно. Они объяснили, что образ действий римлян, по их мнению, недопустим с точки зрения ни богов, ни людей. Кровью одного человека не может быть искуплено клятвопреступление (Veil. Pat., И, 1, 5). Римляне должны либо признать договор, либо вернуть всех тех, кого нумантинцы отпустили под залог мира[288]. Во всяком случае, нумантинцы заявили, что они не примут Манцина или тех, кого им выдадут.

Между тем начался 136 г., и срок полномочии магистратов предыдущего года истек. Заседанием сената, на котором было, наконец, принято решение, руководил Луций Фурий Фил (Cic. De rep., II, 28). Сенат рекомендовал народу расторгнуть договор и выдать врагу тех, кто его заключил, причем всех. Оба консула, Луций Фурий Фил и Секст Атилий Серран, предлагали народному собранию соответствующие законопроекты — очевидно, отдельно о Манцине и об остальных[289].

В соответствии с занятой им ранее позицией Манцин сам одобрил предложение о своей выдаче нумантинцам (Cic. De off., III, 109; De rep., III, 28). Гракх, напротив, указывал народу на две излагавшихся выше причины, по которым выдача его и его товарищей выглядела необоснованной. Народ в соответствии с постановлением сената принял решение о расторжении договора и выдаче Манцина[290], тогда как о Гракхе и прочих упомянутых в законопроекте речь не шла[291].

С началом благоприятного сезона Фурий Фил отправился в Испанию в сопровождении Манцина и, несомненно, нумантинских послов. После того как Фурий принял войско от Эмилия Лепида, он оставил Манцина перед Нуманцией для выдачи. Фециалы — их представитель pater patratus, «священный посол» (Cic. De orat., I, 181; II, 137; Pro Caec, 98) — вывели бывшего консула нагим, с руками, связанными за спиною пеньковой веревкой (Oros., V, 4, 21; Veil. Pat., II, 1, 5; Plut. Tib. Gr., 7,4; App. Iber., 83,361; Lucil., 1324-1325M), перед воротами Нуманции и произнесли положенные слова (ср.: Liv., IX, 10, 9). Нумантинцы, видимо, повторили им свой отказ принять выданного и наверняка объяснили, почему так поступают. Тем не менее Манцину пришлось целый день простоять у стен города, являя собою печальное зрелище и для врагов, и для римского войска (Oros., V, 4, 21; ср.: Val. Max., I, 6, 7; II, 7, 1). Неприятность положения усиливало то, что Квинт Помпеи, состоявший легатом при войске Фурия, отговорился болезнью, «чтобы своим присутствием при выдаче (deditio) не раздражать нумантинцев»[292]. С наступлением ночи после совершения ауспиций Манцин был возращен в лагерь (Auct. de vir. ill., 59, 4). Вопрос об искуплении вины римского народа за нарушение договора остался нерешенным (ср.: Liv., IX, 11, 13). Манцин вернулся в Рим. Когда он хотел занять свое место в сенате, народный трибун Публий Рутилий заявил протест (Cic. De orat., I, 181). Среди знатоков права разгорелся спор, лишился ли Манцин гражданских прав после выдачи, пусть даже и не принятый врагом.[293] Закон в конце концов, решил вопрос — не по политическим ли мотивам? — в его пользу в том смысле, что гражданские права он за собою сохранил, но свое место в сенате, по-видимому, потерял.[294]