Мистическое кольцо символистов - Мария Спасская

– А знаете ли вы, что стихи Александра Зорина принесла в издательство Ольга Павловна Волынская? – уныло осведомился сыщик. И мрачно добавил: – Пока я ничего не понимаю, однако чутье мне подсказывает, что это неспроста.

Герман насторожился. Ситуация с фальшивой княжной не нравилась ему все больше. Желая убедиться, на месте ли телеграмма из Лондона, фон Бекк провел рукой по карману френча, почувствовал сквозь прохладную шелковистую ткань захрустевшую в кармане бумагу, однако до поры до времени решил ничего не говорить, и, вопросительно склонив голову, обернулся к Чурилину.

– Ну что, Василий Степанович, едем к Амалии?

– Само собой, – озабоченно кивнул сыщик.

Проехав по бульвару, свернули на Никольскую. Автомобиль неспешно приблизился к дому Амалии Коган и остановился перед подъездом. Выбравшись из салона авто, все трое поднялись на крыльцо. Идущий первым ротмистр, потянув на себя тяжелую дверь, зашел в парадное, пропустив Чурилина и груженного камерой фон Бекка. Швейцар дремал, склонившись над развернутой газетой, однако при звуке открываемой двери тут же встрепенулся и торопливо поднялся с табурета, услужливо склонившись в полупоклон.

– К кому господа изволят пожаловать?

– Добрый день, любезный, – деловито откликнулся Чурилин. – Проводите нас к госпоже Коган.

Швейцар служил не первый год, и шумиха вокруг Амалии происходила на его глазах. И уж, конечно, он сразу же признал как Германа Леонидовича, так и чиновников сыскного управления. Спрятав ухмылку в пышные усы, швейцар почтительно проговорил:

– Прошу господ подниматься в третий этаж.

И, не удержавшись, саркастически добавил, распахивая дверцы лифта, пропуская посетителей в кабину:

– Неужто господа полицейские уже забыли, где Амалия Карловна проживают?

Захлопнув дверцы изнутри, швейцар нажал на кнопку третьего этажа и, дождавшись, когда кабина лифта поднимется и, дернувшись в конвульсиях, замрет, выпустил приехавших, ожидая награды. Получил от фон Бекка пятак, низко поклонившись, заперся в кабине и спустился вниз.

Шагнув к нужной двери, Чурилин покрутил ручку звонка и сделал знак не шуметь – в ожидании, когда откроют, ротмистр закурил сам и угощал папиросами фон Бекка, простодушно расхваливая преимущества любимых папирос перед дорогими. Позвонив повторно, но так и не дождавшись ответа, следователь сыскной полиции пробормотал:

– Что-то мне это не нравится.

И обернулся к ротмистру.

– Болеслав Артурович, сделайте одолжение, пригласите швейцара. И пусть захватит запасные ключи – на случай, если дверь понадобится вскрывать.

Стуча сапогами, ротмистр в считаные секунды скатился по лестнице вниз, и так же, перепрыгивая через две ступеньки разом, проворно поднялся наверх. Следом за ним прогромыхала, остановившись на этаже, кабина лифта, выпустив насупленного швейцара, рассчитывавшего на еще одну монетку, да обманувшегося в своих ожиданиях.

– Уважаемый, припомните, когда в последний раз вы видели госпожу Коган? – обратился к лифтеру Чурилин.

– Вчера видел. Поздно вечером они пришли. Были сильно подшофе, еле на ногах стояли.

– Амалия Карловна одна пришла или в компании?

– В первый раз – это было часов в восемь вечера, – пришли одни.

– Амалия Карловна потом еще раз уходила?

– А как же, понятное дело, уходили. Около полуночи за ними зашел их старый знакомый, они часто бывали у Амалии Карловны.

– Что за знакомый?

– Не знаю имени-отчества, а видел их часто, они книги Амалии Карловне приносят. Может, из редакции. Или еще откуда.

– Как выглядит, не вспомните?

– Ничего приметного в них нету. Благостные они. Светлые кудри, усы, бородка. На святого Макария похожи из церковного календаря. Да, вот еще что – хромают на правую ногу.

– Вот видите! – оживился Чурилин, узнав по описанию незнакомца, которого упоминали Филимончик и Рюмин. – А говорите – приметного ничего нет. Во сколько Амалия Карловна вернулась домой в последний раз?

– Не сами они вернулась. Ее хромой привел.

– И сколько времени они с хромым отсутствовали?

– Минут, может, двадцать, точнее не скажу.

– Хромой поднимался с Амалией Карловной наверх?

– Ни-ни. До лифта проводил, и был таков. Похоже, сильно торопился.

– Сегодня Амалия Карловна не выходила? Или, быть может, вы видели прислугу ее?

– Прислуги они не держат. И сами не выходили. Разве что через черный ход.

– Ах вот как! – заинтересовался Чурилин. – У вас и черный ход имеется! Ведите, голубчик, показывайте.

Обогнув здание, всей толпой зашли со двора и поднялись на третий этаж. Сгибаясь под тяжестью киноаппарата, фон Бекк шел последним, замыкая шествие и осматриваясь по сторонам в поисках жанровых локаций для будущей съемки. Внутренний голос ему подсказывал, что вот прямо сейчас в квартире «мадемуазель Витроль» их ждет оригинальный поворот сюжета – Амалия умеет удивить. Постучав в дверь черного хода и так и не получив ответа, начальник следственного отдела сыскной полиции, недолго думая, вынул складной швейцарский нож, отжал язычок замка и без колебаний вошел внутрь квартиры. За ним последовали остальные.

– Прислуги они не держат, потому и беспорядок такой, – повторяясь, обстоятельно говорил швейцар, следуя за Чурилиным, с неподдельным интересом осматривающимся по сторонам.

Приотставший ротмистр заглянул на кухню и, сделав огонь побольше, прикурил папироску от газового рожка. Чтобы не обижать щедрого ротмистра, снова пытающегося всучить ему скверную папиросу, Герман занялся делом – расчехлил аппарат, вскинул на плечо и, глядя в видоискатель, торопливо проследовал в комнату. Где и услышал невозмутимый голос Чурилина, склонившегося над креслом и рассматривавшего что-то черно-белое, большое, в рост человека, похожее на небрежно брошенную тряпичную куклу.

– Судя по всему, госпожа Коган покончила с собой.

Тело хозяйки Герман заметил не сразу. Сперва в глаза ему бросилась заполненная жидкостью банка, в которой покоилась мужская голова. Банка стояла на низком журнальном столике рядом с тем самом креслом, в котором валялось большое, черно-белое. На ковре, за широкой кресельной спинкой, виднелся пустой бокал с остатками вина.

– Уважаемый, – обернулся сыщик к швейцару, и Герман приблизил камеру к лицу Чурилина, ожидая, когда он отойдет, чтобы в подробностях заснять труп. – В квартире имеется телефон?

– Только во втором этаже, у доктора Горчилина. Им необходимо по долгу службы.

– Шалевич, голубчик, спуститесь к доктору и телефонируйте в сыскное управление, пусть пришлют людей из экспертного отдела.

Герман обогнул Чурилина и навел камеру на мертвое тело. Медленно передвигая объектив, сантиметр за сантиметром заснял вытянутые полные ноги Амалии Карловны в штучных мужских брюках, перешел на ее жилет, рубашку, особенно задержавшись на рукаве с отсутствующей манжетой. Крупным планом выхватил лицо. Заострившийся подбородок, приоткрытый рот с ниточкой слюны, тянущейся по полной синюшной щеке, крупный гипсовый нос и распахнутые изумленные глаза, упирающиеся в затейливую потолочную лепнину. Идеальный, будто проведенный мелом по линейке, пробор на коротких черных волосах он тоже запечатлел для вечности, не зная, пригодится ли отснятый материал вообще. Но очень надеясь, что пригодится.